Глава: 8
 женщин на своем корабле,
которые несли очередную годовую вахту, наблюдая за состоянием 295 человек,
жизненные процессы которых были временно приостановлены. За все время
путешествия только 120 человек не будут подвергаться повторной стимуляции,
чтобы отстоять свою вахту: эти сто двадцать человек - дети. Таким же было
соотношение и на девяти других кораблях, на борту которых имелись
колонисты. Общее число членов экипажей достигало 1620, из которых по
очереди дежурило одновременно сорок пять человек. Поэтому будет ли жребий
брошен двумя процентами или четырьмя-пятью, не было так уж важно.
- Давайте еще раз вспомним, что это было за послание, - сказал
Коффин. - Декрет об образовании, который противостоял вашему
конституционалистическому образу жизни, отменен.
На Земле теперь вы были бы не в худшем положении, чем прежде, но и не
в лучшем, хотя в послании содержится намек на дальнейшие уступки в
будущем. Вас приглашают вернуться. Это все. Других сообщений не поступало.
На мой взгляд, этих данных явно недостаточно для того, чтобы на их
основании принять такое ответственное решение.
- Продолжение полета - решение гораздо более ответственное, -
возразил Де Смет. Он наклонил вперед свою грузную фигуру, пока она не
заполнила весь экран. Голос его был жестким и суровым. - Мы были людьми
знающими, материально хорошо обеспеченными. Я даже могу взять на себя
смелость заявить, что Земля нуждается в нас, особенно тех, кто имеет
технические специальности. Согласно вашему же собственному утверждению,
Растум - это мрачная и страшная планета. Многим из нас суждено там
погибнуть. Почему же нам не вернуться домой, раз есть такая возможность?
- Домой, - прошептал кто-то.
Это слово ворвалось во внезапную тишину, как звук воды, наливаемой в
чашку, и, наконец, оно заполнило ее до краев и выплеснулось наружу. Коффин
сидел, прислушиваясь к голосу своего корабля, к шуму генераторов,
вентиляторов, регуляторов, и даже в этом звуке ему скоро стала слышаться
частая пульсация: "Домой, домой, домой..."
А у него дома не было. Отцовскую церквушку снесли и поставили на ее
месте восточный храм; леса, где прежде пылал октябрь, вырубили, и вместо
них туда протянулось еще одно щупальце города; гавань обнесли забором,
чтобы строить там планктонную ферму. Ему остались только холодная надежда
неба, да еще корабль.
Молодой мужчина сказал, словно обращаясь к самому себе:
- У меня там осталась девушка.
- А у меня была своя собственная подлодка, - отозвался другой. - Я,
бывало, проводил исследования в окрестностях Большого Рифового Барьера,
частенько принимая воздушные пузыри за жемчужины, и гонялся за ними, или
же просто болтался на поверхности.
Вы не можете себе представить, какими голубыми могут быть волны. А на
Растуме, говорят, спускаться вниз с горных плато нельзя.
- Но в нашем распоряжении была бы целая планета, - возразила Тереза
Дилени.
Какой-то человек с благородной внешностью ученого ответил на это:
- Дорогая моя, может быть, как раз в этом-то вся и беда. Три тысячи
человек, включая детей, в совершенной изоляции от всего остального
человечества. Можем ли мы надеяться, что нам удастся создать цивилизацию?
Или хотя бы поддерживать ту, что есть?
- Вся беда, папаша, - сухо сказал офицер рядом с ним, - состоит для
тебя в том, что на Растуме нет средневековых манускриптов.
- Я согласен признаться в этом, - заявил ученый. - Да, я всегда
полагал, что важнее всего научить детей пользоваться своим разумом.
Однако, если оказывается возможным сделать это на Земле... В конце концов,
много ли шансов на то, что первые первые поколения Растума будут иметь
возможность и время на размышления?
- Будут ли вообще на Растуме следующие поколения?
- Сила тяжести, на 0,25% превышающая земную - боже! Я лишь теперь
начинаю это понимать.
- Синтетика, год за годом одна синтетика и гидропоника, до тех пор,
пока мы не создадим экологию. На Земле хоть иногда перепадали бифштексы.
- Моя мама не смогла лететь. Она слишком слаба. Но она заплатила за
десятки лет своего сна, отдала все свои сбережения... в надежде, что я
вернусь.
- Я проектировал небоскребы. А на Растуме, пока я буду жив, вряд ли
построят нечто большее, чем бревенчатую избу.
- Вы помните, как светит Луна над Большим Каньоном?
- А помните Девятую Бетховена в Концертном зале Федерации?
- А эту маленькую смешную старую таверну на Среднем уровне, где мы
пили пиво и пели немецкие песенки?
- А помните?
- А помните?
Тереза Дилени крикнула, заглушая все голоса:
- Именем Энкера! О чем вы думаете-то? Зачем тогда было добровольно
лететь?
Шум стал умолкать, не сразу, но постепенно и, наконец, Коффин,
стукнув кулаком по столу, призвал к порядку. Он посмотрел прямо в глаза
Терезы, спрятанные под маской, и сказал:
- Благодарю вас, мисс Дилени. Я уже ожидал, что сейчас кто-нибудь
даст волю слезам.
Одна из девушек действительно всхлипнула под маской.
Чарльз
|
