-- Да-да, конечно, -- рассеянно бросила женщина. -- Обычно берут дороже. Или я ошибаюсь?

     -- Не ошибаетесь, -- улыбнулся Дима. -- Таксисты и частники берут за такой маршрут ночью минимум три тысячи.

     -- А вы?

     -- А я не частник. Я товарища провожал и собирался ехать домой. Увидел вас, такую промокшую, несчастную, с тяжелой сумкой, и стало мне вас жалко чуть не до слез. Ведь за три тысячи вы бы не поехали, правда?

     -- Правда, -- сухо ответила пассажирка. И все-таки Дима Захаров был уверен, что денег у нее нет, даже тысячи.

     В свете фонарей Дима пытался исподволь разглядеть свою попутчицу. Лет тридцать или чуть больше, лицо усталое, сильно накрашенное, короткие черные волосы, одежда недорогая, украшения -- бижутерия. На повороте женщина чуть качнулась к нему, и Дима уловил запах редких дорогих духов "Циннабар", а уж в духах он разбирался неплохо. "Надо же, -- удивленно подумал Дима, -- духи у нее стоят столько же, сколько вся одежда вместе взятая".

     Женщина между тем открыла "молнию" на сумке, достала маленькое полотенце и стала вытирать волосы.

     -- Как же вы без зонта в такой-то ливень? -- посочувствовал Дима.

     -- Не люблю в командировку лишние вещи таскать, -- коротко ответила пассажирка. Потом, видно, спохватилась и решила быть повежливее. -- Никогда не знаешь, где окажешься, поэтому сумка должна быть легкой. Верно?

     -- Часто приходится ездить? -- поинтересовался Захаров.

     -- Когда как. -- Женщина пожала плечами. -- Случается, целый год сидишь в Москве, никто тебя не трогает, а потом командировки начинают сыпаться одна за другой, не успеваешь сумку разобрать, как уже надо опять собираться.

     -- Что же это у вас за работа такая? -- Дима был вовсе не прочь потрепаться "ни о чем", чтобы дорога не была скучной.

     -- Обычная работа. Якобы научная.

     -- Почему якобы? -- удивился Дима.

     -- Потому что те, кто этой работой занимаются, считают ее научной. А все остальные полагают, что мы проедаем государственные деньги без всякой пользы и занимаемся не наукой, а болтологией.

     -- Но вас же посылают в командировки, значит, в вашей работе какую-то пользу все-таки видят. Разве не так?

     -- Не так. Нас используют не как научных работников, а как дешевую рабочую силу. Например, при проведении инспекторских проверок, когда нужны лишние рабочие руки. Как это ни грустно, наши знания никому не нужны.

     -- Но почему?

     -- Да потому что есть три сферы, в которых каждый считает себя специалистом: политика, воспитание детей и борьба с преступностью. Все почему-то считают, что в этих вопросах все совершенно очевидно на уровне обычного здравого смысла. И никакая наука здесь не нужна. Вам приходилось видеть, как люди гадко усмехаются при словах "кандидат педагогических наук"?

     -- А вы кандидат именно педагогических наук? -- Дима не смог сдержать улыбку.

     -- Нет, я юрист. Но мое положение ничем не лучше. Знаете, как министерские чиновники смотрят на нас, когда мы им приносим документы? Как на попрошаек-графоманов. Мол, опять принесли какую-то чушь, все пишут и пишут, прямо спасу от вас, ученых, нет, нам надо вал преступности останавливать, а вы у нас, таких занятых, время отнимаете, заставляете всякие глупости ваши читать. А потом, недели так через две-три, откроешь газету, а в ней -- интервью с сотрудниками министерства, где черным по белому твои же слова из этого самого документа приводятся, только авторство уже не твое. И гонорар не ты получаешь.

     -- И большие гонорары?

     -- Копеечные. Да не в них же дело! Просто противно, когда тебя считают полным дерьмом, ничтожеством, у которого можно украсть мысль и даже не поблагодарить, я уж не говорю об извинениях. И знаете, что самое забавное? Большинство таких начальников очень даже не прочь заиметь кандидатскую степень. Сами они, конечно, написать диссертацию не могут. Их пристраивают соискателями к какому-нибудь маститому профессору, который и пишет им в обмен на ящики с коньяком, дары юга и отдых на взморье. А после защиты эти новоиспеченные кандидаты с еще большим рвением начинают давить науку, приговаривая: "Я сам кандидат наук, я не хуже вас знаю!" Смешно?

     Дима промолчал. Он мог бы тоже разоткровенничаться и рассказать своей случайной попутчице, что больше десяти лет работал в милиции, что среди практических работников отношение к милицейской науке было именно таким, как она рассказывает Мог бы посетовать на недальновидность начальников и несправедливость судьбы. Мог бы рассказать ей, что, уйдя из милиции, он начал работать в частной фирме, занимающейся тем, что весьма обтекаемо называется "коммерческой безопасностью". Их разговор, возможно, стал бы более профессиональным и более доверительным. они, несомненно, нашли бы с дюжину общих знакомых, может быть, даже прониклись бы друг к другу симпатией, и их знакомство закончилось бы совсем по-другому. Все это могло случиться. Но не случилось. Дима Захаро