Глава: 4
 л в уме показания
Павлова, чтобы как можно точнее изложить разговор Каменской. Перед Настей
Миша Доценко благоговел, называл ее Анастасией Павловной и ужасно стеснялся
того, что она обращалась к нему на "вы". Ему казалось кощунственным называть
это интеллектуальное божество Аськой...
Но какой же все-таки мерзкий этот Павлов! "Мы с Ирочкой давно знакомы.
Когда она готовила кандидатскую, приезжала к нам в Сибирь собирать
материалы. Я ей, конечно, посильную помощь оказывал, сами понимаете, без
звонка от руководства никто никаких сведений не даст. И уж тем более в
колонию не пустят, а ей нужно было с осужденными беседовать. Ну, а когда я
собрался диссертацию писать, я уже был тогда начальником следственного
отдела, Ирочка мне советами помогала, книги рекомендовала. В общем,
знакомство у нас старинное. А с прошлого года, как меня в Москву перевели,
дружба наша возобновилась. Не сразу, не сразу, согласен, драться пришлось за
Ирочку, бороться..." Я, Я, Я! Как будто Доценко пришел не о погибшей женщине
говорить, а писать биографию Александра Евгеньевича Павлова, выдающегося
борца с преступностью! Да, но ревностью здесь и не пахнет. Этот
самовлюбленный самец даже и мысли не допускает, что его могли обманывать. Он
честно дрался за свою добычу, и добыча эта принадлежит ему безраздельно.
Осталось проверить, что он делал в ночь с двенадцатое на тринадцатое июня, и
версию "ревность" можно с чистой совестью похоронить.
По мере того, как Доценко пересказывал Насте Каменской все детали
разговора с Павловым, ее лицо каменело.
- Кажется, я опять ошиблась, - Настя огорченно покачала головой. -
Спасибо вам, Миша.
Не оттого расстроилась Настя, что надежда на Павлова как на возможного
убийцу-ревнивца не оправдалась. Настя сожалела, что ошиблась в Ирине
Филатовой. Положив перед собой ее фотографию, Настя всматривалась в лицо
Ирины. Короткие темные волосы, модельная стрижка, высокие скулы, красивый
разрез глаз, короткий нос, очаровательный неправильный рот, невыразимо
женственная улыбка. "Неужели ты меня обманула, Ирочка? - думала Настя. -
Мне казалось, я знаю тебя, я тебя чувствую, как будто ты много лет была моей
подругой. Я думала о тебе пять дней, я была уверена, что поняла твой
характер. Я мысленно разговаривала с тобой, задавала тебе вопросы и слышала
твои ответы: А ты на самом деле совсем другая? Ты не только ловко морочила
голову своим возлюбленным, но и лгала своей близкой подруге Люде Семеновой,
когда говорила, что лучше переспишь с нищим в подземном переходе, чем с
Павловым. Ты обманывала своего начальника, когда приезжала расстроенная
якобы из министерства и говорила, что это Павлов тебя разозлил. А куда же
ты, голубушка, ездила на самом деле? После каких свиданий ты возвращалась на
работу в состоянии, близком к истерике? Где же твое настоящее лицо, Ирочка
Филатова?"
Настя, вздохнув, убрала фотографию и начала разбирать два огромных
бумажных мешка, в которых привезли содержимое сейфа и стола Филатовой. До
конца рабочего дня оставалось два часа.
x x x
До конца рабочего дня - пятницы, девятнадцатого июня - оставалось два
часа. Гордеев закончил подготовку к визиту Ковалева и, взглянув на часы,
решил, что сегодня, пожалуй, беседа уже не состоится. Он не хотел звонить
Ковалеву и приглашать его к себе, он ждал, пока тот после очередного звонка
Ольшанскому объявится сам.
И Ковалев объявился. Худощавый, подтянутый, с густыми, откинутыми назад
волосами цвета спелой пшеницы, элегантный, в безукоризненном костюме и при
галстуке. несмотря на изнуряющую жару. "Небось не только кабинет, но и
машина с кондиционером, - подумал Гордеев. - Никакая жара ему не страшна.
Ничего, у меня в кабинете быстро вспотеешь".
- Виталий Евгеньевич, - начал осторожно Гордеев, - я полагаю, что
вы, как отец потерпевшей, имеете право знать, что мы делаем для того, чтобы
найти и изобличить преступника. Если он до сих пор не задержан, то это не
означает, что мы бездельники и не ищем его.
- Что вы, что вы, - быстро возразил Ковалев, - я совсем не имел это
в виду. Я действительно ежедневно звонил Константину Михайловичу, но вы
должны понять: я отец...
- Понимаю, - ласково поддакнул полковник. - Я ценю вашу
деликатность, это, знаете ли, редко встречается. Я знаю, что вы не
жаловались ни руководству Ольшанского, ни моему. По-видимому, вы с
пониманием относитесь к нашим трудностям - нехватке кадров и чрезвычайно
высокой нагрузке оперативно-следственного аппарата, и мы вам за это
благодарны...
Колобок, привыкший говорить короткими рублеными фразами, написал этот
изысканный текст заранее и выучил наизусть. Он хотел усыпить Ковалева и
создать у него впечатление, что "интеллигентные люди всегда смогут
договориться".
- Поэтому, - продолжил Гордеев, бросив взгляд на лежащую перед ним
шпаргалку, - я проинформирую вас о ходе оперативно-розыскных мероприятий,
предпринятых по делу об изнасиловании вашей дочери. Во-первых...
Виктор Алексеевич добросовестно и нудно перечислял все, что в течение
трех недель сделала группа, возглавляемая Игорем Лесниковым, сыпал цифрами,
указывавшими на количество проверенных подростков, половых извращенцев,
хулиганов, лиц, стоящих на различных учетах. Дабы не быть голословным,
полковник даже достал из сейфа пухлый конверт и потряс им перед Ковале
|
