Если бы Настя Каменская знала, как резко изменится ее жизнь всего лишь через три дня, если бы она только догадывалась, какими не правдоподобно далекими и призрачными покажутся ей "римские каникулы" из той глубины страха и нервного напряжения, в которую она окунется всего лишь через трое суток, она бы, наверное, постаралась получше запомнить и закрепить в себе то чувство восторга и душевного спокойствия, которое снизошло на нее в Вечном городе. Но Настя, как и все счастливые люди, самонадеянно полагала, что так теперь будет всегда.

И ошибалась.

В субботу, выйдя из Сикстинской капеллы, мать предложила съездить на книжную ярмарку.

- Мне надо посмотреть кое-какие книги для себя и для друзей. Давай сходим вместе, тебе будет интересно.

На ярмарке они разделились. Мать с Дирком пошли искать нужные им издания, а Настя осталась у стендов, над которыми огромными буквами было написано "Европейский бестселлер". Она разглядывала яркие обложки, читала аннотации, отмечая про себя: "Вот это я бы почитала, если бы было время, и это тоже, и это... А такая литература - не на мой вкус". Перейдя к очередному стенду, она почувствовала, как земля ушла из-под ног.

Прямо перед ней стояла книга под названием "Соната смерти", автор - Жан-Поль Бризак. На глянцевой обложке - пять кроваво-красных полос, имитирующих нотный стан, и светло-зеленый скрипичный ключ.

Оправившись от шока, Настя взяла книгу и впилась глазами в аннотацию.

"Жан-Поль Бризак, - гласила она, - одна из самых загадочных фигур современной европейской литературы. Ни одному журналисту еще не удалось взять интервью у автора более чем двадцати бестселлеров. Напряженная интрига, борьба добра и зла, темные стороны человеческой натуры - все это в книгах таинственного затворника, не позволяющего себя фотографировать и общающегося с внешним миром через своего литературного агента".

Она внимательно оглядела стенд и нашла еще несколько книг Бризака на немецком, французском и итальянском языках. Заметив вдалеке мать, Настя сквозь толпу пробралась к ней.

- Мама, здесь можно купить книги?

- Конечно. Ты нашла что-то интересное? Пойдем, я тебе куплю, у тебя все равно денег не хватит, здесь все очень дорого.

- Но мне нужно много... - нерешительно сказала Настя.

- Значит, купим много, - с олимпийским спокойствием ответила мать.

Немецкого языка Настя не знала, поэтому выбрала книги Бризака на французском и итальянском.

- Зачем тебе это? - Надежда Ростиславовна презрительно скривила губы.

- Неужели ты читаешь такую дребедень?

- Ну... Интересно, - уклончиво ответила Настя. - Писатель-затворник, темные стороны души... Любопытно.

Мать явно не одобряла увлечение дочери европейским бестселлером и, оплачивая отнюдь не дешевую покупку, заметила:

- Бризака можно купить в любом киоске на вокзале или в аэропорту гораздо дешевле. И выбор там больше.

Жан-Поль Бризак, по словам Надежды Ростиславовны, был популярным, но неглубоким писателем. Его книги охотно раскупались для дорожного чтения невзыскательной публикой, поэтому издавались преимущественно в мягких обложках в карманном формате. Но одно замечание матери Настю заинтересовало:

- Он идет на поводу у моды. Знаешь, в последние годы возрос интерес к России. Да и эмигрантов стало больше. У Бризака есть целый цикл триллеров на русскую тему, и представь себе, они пользуются огромным спросом среди выходцев из России. Могу тебе сказать: кем бы ни был этот затворник, но он не бедствует. Тиражи у его творений колоссальные, а пишет он быстро.

- Ты читала что-нибудь? - с надеждой спросила Настя.

- Я же не эмигрантка. Да и триллеры не люблю. Не понимаю, кто привил тебе такой дурной вкус.

- Но если ты не читала его книги, откуда ты знаешь, что они плохие? - Настя как будто даже обиделась за писателя.

- Мне достаточно отзывов тех людей, чьему вкусу я доверяю. И потом, я не утверждаю, что они плохие. Но знаю, что настоящая литература создается годами. А твой Бризак выпекает свои бессмертные произведения по пять штук в год, если не больше.

- Как ты думаешь, мама, - задумчиво спросила Настя, - этот Бризак не может быть русским эмигрантом?

- Маловероятно, - категорически возразила Надежда Ростиславовна, рассеянно листавшая один из купленных дочерью романов. - Он владеет французским, как француз. Достаточно прочитать два-три абзаца, чтобы в этом убедиться. Впрочем, - добавила она, пробежав глазами открытую наугад страницу, - язык у него хороший, острый, диалоги живые, сравнения интересные... Может быть, он и в самом деле неплохой писатель. Но он настоящий француз, никаких сомнений быть не может.

На следующий день Настя вместе с делегацией улетела в Москву. В самолете она читала "Сонату смерти", надеясь найти в ней хоть какую-нибудь подсказку, хоть крошечный намек на разгадку невероятного совпадения рисунка на обложке и рисунка, сделанного Борисом Карташовым со слов погибшей Ереминой. Как бы там ни было, в одном Настя теперь была уверена: Вика не была психически больна. Она действительно могла слышать по радио описание своего сна: многие западные радиостанции, вещающие на русском языке, передают отрывки из новых литературных произведений. Идея воздействия по радио не была плодом больного воображения. Но как же могло случиться, что совпали оба рисунка? Совпали до мелочей, до светло-зеленого цвета, которым нарисован скрипичный ключ?

Есть, конечно, самое простое объяснение, которое лежит на поверхности: Вика слышит по радио отрывок из "Сонаты смерти", Настя даже точно знает, какой именно эпизод она могла слышать. Потом пересказывает его в деталях Борису, который и рисует, сообразуясь с ее словами. Если ей и снился раньше какой-то кошмар, он мог быть лишь отдаленно, а