К таким слушателям мои слова не относятся. А остальные должны иметь в виду, что, если они будут лениться думать, у них ничего не выйдет и преступления раскрывать они не смогут. Всего вам доброго.

В коридоре Настя догнала Мещеринова, направлявшегося в столовую, и тронула его за локоть.

- Подождите минуту, Мещеринов. Вы уже знаете, где будете стажироваться?

- Северный округ, отделение "Тимирязевское". А что?

- Вы не хотели бы пройти стажировку в МУРе, в отделе борьбы с тяжкими насильственными преступлениями?

Мещеринов замер и, чуть прищурившись, уставился на Настю. Казалось, он напряженно размышляет, взвешивая все "за" и "против". Потом слегка кивнул.

- Хотел бы, если это возможно. Но в учебном отделе уже всех распределили.

- Я решу этот вопрос. Мне нужно только ваше согласие.

- Я согласен. А вам это зачем нужно?

Второй раз за два часа этот парень поставил Настю в сложное положение. "А ты не прост, дружок, - озадаченно подумала она. - Другой бы вне себя от радости был и не раздумывал бы ни секунды. А ты что-то высчитываешь, выгадываешь, вопросы задаешь. Пожалуй, из тебя выйдет сыщик. Хорошо, что я тебя нашла".

- У нас, как и всюду, некомплект сотрудников, - ответила она Мещеринову. - Поэтому мы рады любой помощи. Но чем толковее стажер, тем лучше, даже если он приходит всего на месяц.

- Вы считаете меня толковым? - усмехнулся слушатель. - Приятно слышать. А то вы всех нас с дерьмом смешали. И майору милиции Анастасии Каменской стало неловко...

- Не разбудил? - послышался в телефонной трубке голос Андрея Чернышева.

Настя включила лампу и посмотрела на часы - без пяти семь. Будильник зазвонит через пять минут.

- Разбудил, садист несчастный, - проворчала она. - Пять минут драгоценного сна украл.

- Не понимаю я, как ты живешь, Настасья. Я уже час назад встал, с Кириллом погулял, зарядку на улице сделал, сейчас я бодр и свеж, а ты дрыхнешь. Ты правда, что ли, еще спала?

- Конечно, правда.

- Ну тогда извини. Ты вполне проснулась? Информацию воспринимаешь?

- Валяй.

Настя приподнялась на локте, улеглась поудобнее и поставила телефонный аппарат себе на грудь.

- Значит, первое. Передача "Свободная рулежка" по четвертому каналу шла 22 октября в 21.15, окончилась в 21.45. Второе. Мать Виктории Ереминой действительно была алкоголичкой, но Вику в дом ребенка отдали не потому, что мать направили на лечение, а потому, что она получила срок по статье сто третьей за умышленное убийство. Правда, по суду ей назначили принудительное лечение от алкоголизма. Умерла она и в самом деле от отравления денатуратом, но не в профилактории, а в колонии строгого режима.

- Почему строгого режима? Это была не первая ее судимость?

- Вторая. Первый раз она отбывала срок за кражу. Вика, кстати, родилась во время первой отсидки. В детдоме уже почти весь персонал поменялся, но одна воспитательница работает там давно. Она утверждает, что Вике не говорили правду, чтобы не травмировать. Хватит с нее и того, что мать больна алкоголизмом. Да и смерть страшная. Теперь третье, самое плохое.

Готова?

- Готова.

- Валентин Петрович Косарь, обладатель широких знакомств в медицинском мире, умер.

- Когда!

- Крепись, Настасья, похоже, мы с тобой вляпались в какое-то болото.

Косарь насмерть сбит машиной. Ни очевидцев, ни информации - ничего. Тело лежало на дороге, обнаружено проезжавшим мимо водителем. Дело находится в производстве в Юго-Западном округе. Деталей пока не знаю, собираюсь сегодня к ним наведаться.

- Подожди, Андрюша, подожди, - Настя болезненно поморщилась и прижала свободную ладонь к виску. - У меня в голове полная каша, ничего не соображаю. Когда погиб Косарь?

- Двадцать пятого октября.

- Мне надо подумать. Ты двигай на Юго-Запад, а я пойду на работу, доложусь Колобку, потом съезжу к Ольшанскому. Встретимся с тобой часа в два. Годится?

- Где?

- Ты, как я понимаю, хочешь днем Кирилла покормить.

- Ну... хотелось бы, конечно.

- В половине второго подбери меня возле метро "Чеховская", поедем к тебе домой, ты покормишь пса, а потом пойдем с ним погуляем. Знаешь, мне кажется, мы с тобой как-то бестолково мечемся, толкаемся в разные двери, сами не понимая, что хотим найти. Хватит скакать, пора сесть и подумать.

Ты согласен?

- Тебе виднее, это про тебя говорят, что ты компьютер, а не про меня.

Я при тебе вроде мальчика на побегушках до сих пор был.

- Ты что? - испугалась Настя. - Ты обижаешься на меня? Андрей, миленький, если я что-то не так сказала...

- Да брось ты, Настасья, тебе уж и слова сказать нельзя. У тебя по утрам чувство юмора долго спит: ты уже проснулась, а оно еще нет. В час тридцать, метро "Чеховская". Привет.

Настя поставила телефон на место и вяло, еле волоча ноги, побрела в ванную. На душе у нее было слякотно. Обнаруженное несколько дней назад "кое-что" с каждым днем вырастало и крепло, и что с ним делать, она не знала.

С каждым днем Виктор Алексеевич Гордеев становился все мрачнее. Его обычно круглое лицо осунулось и посерело, движения становились медленнее, голос - суше. Все чаще, слушая собеседника, он произносил "ну да, ну да", и это означало, что он опять не слушает, что ему говорят, а думает о чем-то своем.

Проводя утреннюю оперативку, он плохо слышал сам себя, вглядываясь в который раз в лица своих подчиненных и думая: "Этот? Или этот? Или вон тот? Кто из них?"

Ему казалось, что он знает, кто из оперативников связан с преступным миром, но верить в это не хотелось. В то же время если это не он, не тот, на кого он думает, значит, кто-то другой, и от этого не легче. Гордеев ко всем относился одинаково, и кто бы ни оказался предателем - будет одинаково больно. Его раздирали противоречивые желания: с одной стороны, ему хотелось поделиться с Каменской своими подозрениями, но