- Раньше ваши политические обозреватели любили называть Нью-Йорк городом контрастов, - говорил Майкл, когда они шли по изуродованному Старому Арбату, - но более кричащих контрастов, чем в Москве, я не видел даже в Каире и Бомбее. Удивительно, у вас была такая чудесная, уютная улица, с которой столько связано имен и исторических событий. И что сделали с бедным Арбатом? Это какая-то вульгарная матрешка, прямо издевательство над городом. Слушай, - спохватился он, - а почему твой знакомый все время молчит?

- Вениамин не говорит по-английски.

- Так ты переведи, мне интересно побеседовать с человеком, который разъезжает по Москве в "Мерседесе". Ведь он-то точно "новый русский"?

- Веня, ты "новый русский"? - спросила Лена.

- Не знаю, - пожал он плечами, - наверное, да. Смотря что подразумевать под этим понятием. Через несколько минут между Майклом и Волковым завязалась оживленная светская болтовня. Механически переводя с английского на русский и обратно, Лена думала о том, что, глядя на этого милого, неглупого, хорошо воспитанного человека, невозможно представить его в роли злодея, бандита, блатного пахана. И в роли пылкого влюбленного тоже.

- Бизнеса в чистом смысле этого слова у нас пока нет, - говорил Волков. - Он настолько плотно слит с криминалом, что невозможно определить границу, даже приблизительно.

- То есть вы хотите сказать, что у вас нет практической разницы между бизнесменом и гангстером? А как насчет политиков?

- То же самое. Наши капиталы, в том числе и политические, криминальны в своей основе.

- Как вы думаете, это результат большевистского режима или совсем новое, самостоятельное явление? - Майкл даже вытащил на ходу маленький блокнот и ручку из кармана куртки.

- И то, и другое. Каждое явление имеет свои корни. То, что сейчас происходит, не взялось из воздуха. Я не знаю, какой режим лучше, большевистский или криминальный.

- А вам не кажется, что это родственные понятия? - прищурился Майкл. - Многие большевики были бандитами. И к власти они пришли на плечах люмпенов и уголовников.

- Мой дед был комиссаром, большевиком, - улыбнулся Волков, - а я занимаюсь большим бизнесом. Все в жизни относительно и взаимосвязано... Ты замерзла? У тебя ледяные руки. Мне хочется обнять тебя и согреть.

Лена механически переводила и нечаянно перевела последние две фразы. Брови Майкла недоуменно поползли вверх.

- Что, прости? - не понял профессор.

Оказывается, Волков держал ее за руку, крепко и нежно, чуть поглаживая ладонь кончиками пальцев. А она так была занята синхронным переводом, что не чувствовала...

- О, "Макдоналдс"! - радостно воскликнул Майкл. - Я слышал, что их много в Москве, но вижу впервые. Я бы не отказался перекусить.

- Он что, проголодался? - тихо спросил Волков.

- Да, - кивнула Лена, - и я, честно говоря, тоже.

- Но в этой столовке мы не будем обедать, - Волков презрительно кивнул на "Макдоналдс", - скажи ему, что мы отправляемся в закрытый клуб, где он увидит настоящих "новых русских", во всей красе.

Они вернулись к машине, и через десять минут перед ними открылись чугунные ворота, отделявшие двор старинного дворянского особняка от улицы Герцена и от всего остального мира. Только одна буква К, увитая затейливыми вензелями, одиноко и многозначительно красовалась на каменном столбе у ворот.

- Какое интересное место, - тараторил Майкл, пока широкоплечий гладкий молодой человек в строгом костюме снимал с него куртку-пуховик, - это настоящий закрытый клуб? А что означает буква К? Наверное, здесь все очень дорого? Эй, подождите, еще шарф! - Он кинулся вслед за молодым человеком, который унес куда-то его светлый пуховик.

- Счастье мое, - прошептал Волков, снимая с Лены кожаную куртку и быстро припадая губами к ее уху, - радость моя... У меня сегодня прямой эфир на ОРТ, я должен к восьми подъехать в "Останкино". Это недолго, всего час. Я отвезу рас с американцем домой после обеда, а потом, из "Останкина", приеду за тобой. Есть квартира неподалеку отсюда... Я не могу без тебя. Мы теряем золотое время, пока твой муж в командировке.

"Откуда он знает, что Сережи нет в Москве? Впрочем, удивляться нечему... Но я ему об этом не говорила. Или говорила? В любом случае он переигрывает, - подумала Лена, - или так вошел в роль, что уже не может из нее выйти..."

- Нет, Веня, сегодня не получится. Это неудобно. Майкл - мой гость, к тому же...

"Надо сказать ему, что мы уезжаем сегодня ночью. Нельзя, чтобы он поймал меня на вранье. Нельзя исчезнуть потихоньку... И вообще, сколько еще я сумею водить его за нос?.. Я могу сказать, что мы летим в Сибирь. Сибирь большая, главное, не упоминать о Тобольске. А может, он уже знает?" - все это быстро неслось у Лены в голове, пока лощеный официант усаживал их за круглый, покрытый розовой скатертью и уставленный серебряными приборами стол.

- Я не вижу никаких "новых русских", - заметил Майкл, оглядывая маленький ресторанный зал.

Действительно, в зале было пусто. Работал телевизор, рояль в углу поблескивал лаковыми белыми боками. На розовых стенах висели современные абстрактные картины в тяжелых старинных рамах.

- Они появятся позже, - пообещал Волков. Официант зажег свечи на столе, расстелил у Лены на коленях розовую льняную салфетку, раздал огромные, переплетенные дорогой кожей карты вин и меню.

- О, все переведено на английский, - , обрадовался Майкл, - полно вегетарианской еды. И цены в долларах. Я надеюсь, здесь принимают кредитные карточки? Я с удовольствием угощу обедом вас обоих.

- Скажи ему, что здесь угощаю я, - попросил Волков, Когда Лена перевела, - он может сделать заказ сам. Официанты говорят по-английски.

- Опять ты всех кормишь, как тогда, в Тобольске, - тихо произнесла Лена.

- А ты помнишь Тобольск? - спросил он, пристально глядя ей в глаз