Глава: 4
 и приходился
пасынком Курту Вингейту, заседавшему в правлении "Дженераль Ньюклионис".
Если Гуннар Хейм просит разрешения на конфиденциальную беседу с Мишелем
Кокелином и главой французского правительство во Всемирном Парламенте, -
что ж, разумеется, разумеется.
И тем не менее, он выбился из расписания. Тваймен ударился в
крайность, когда, решив угодить Хейму, устроил ему встречу с Синби.
Однако, торговцы миром, без сомнения, послали своих агентов следить за
ним, так что если не поторопиться, они могут найти способ
воспрепятствовать его дальнейшему расследованию.
Машина въехала в Париж по земле. Голубые сумерки сгущались,
превращаясь в ночь. деревья вдоль бульваров роняли пожелтевшие листья,
которые яркими брызгами осыпались на величавые старые стены Барона
Хайсманна и шуршали под ногами хорошеньких девушек, прогуливавшихся под
руку со своими кавалерами. Открытые кафе, как обычно в этот сезон,
пустовали. Хейм был рад этому. Париж мог бы заставить его вспомнить о
слишком многом.
Машина остановилась возле Кви д'Орсей, и Хейм вышел. Слышно было, как
под пронизывающим холодным ветром плещется Сена; если не считать этого
вокруг было тихо. Машина проехала, и шум большого города, казалось,
совершенно здесь отсутствовал. Но свет, поднимавшийся в небо, скрывал
звезды.
У входа стояли часовые. Их лица над хлопающими на ветру накидками
застыли в напряжении. Вся Франция была сейчас с напряжении и ожесточении.
По длинным коридорам, где в этот поздний час все еще работало немало
людей, Хейма провели в приемную Кокелина.
Министр отодвинул в сторону стопку бумаг, встал, чтобы приветствовать
гостя.
- Здравствуйте, - сказал он. Голос был усталый, но по-английски этот
человек говорил безупречно. Это было кстати, с годами Хейм почти совсем
забыл Французский язык. Кокелин жестом указал на потертое кресло, но, судя
по всему, очень удобное кресло рядом с собой.
- Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли сигарету?
- Нет, спасибо, я курю трубку.
Хейм вынул трубку из кармана.
- Я тоже, - Кокелин улыбнулся, собрав лицо в крупные морщины, затем
сел и принялся набивать еще более позорную, чем в Хейма, старую
курительную трубку из корня Эрики. Он был невысок, но мощного
телосложения, с бесстрастным выражением лица, лысый, с высоким большим
лбом и очень твердым взглядом карих глаз.
- Ну, мистер Хейм, чем могу быть для вас полезен?
- М-м... Это касается Новой Европы.
- Я так и думал, - улыбка исчезла.
- По моему мнению... - Хейму показалось что это звучит слишком
напыщенно, - месье Кокелин, - снова начал он, - мне кажется, Земля должна
сделать все необходимое чтобы вернуть Новую Европу.
Раскурив трубку, Кокелин сантиметр за сантиметром осмотрел лицо
своего собеседника.
- Благодарю вас за это, - произнес он наконец. - Мы здесь, во
Франции, чувствовали себя одинокими в этом мнении.
- У меня с собой некоторые материалы, которые, возможно, могли бы
пригодиться.
Кокелин сделал едва заметный вдох сквозь зубы.
- Будьте любезны, продолжайте.
Пока Хейм говорил, он сидел, сохраняя абсолютно бесстрастное
выражение лица, курил и неотрывно смотрел на своего собеседника. Лишь один
раз он прервал его:
- Синби? Ах, да, я с ним знаком. Это тот, которого разместили в...
Нет, пожалуй не стоит говорить официально считается, что мне это
неизвестно. Продолжайте.
когда Хейм закончил, Кокелин открыл пакет, достал несколько пленок,
вставил их во вьювер, стоящий у него в комнате. Тишина, казалось, готова
была взорваться. Хейм пускал клубы дыма подобно вулкану, смотрел через
окно в темноту и слушал биение собственного сердца.
Наконец Кокелин пробормотал:
- Слухи об этом доходили до меня.
Меняя позу, Хейм пошевелился в кресле так, что оно застонало.
Наступила еще одна пауза, после чего Кокелин продолжал:
- Насколько я понимаю, вы и Вадаж готовы вступить в Легион Чести.
Чтобы ни случилось.
- А что должно случиться? - спросил Хейм. Челюсти ныли - так сильно
он их сжал, сидя в ожидании приговора Кокелина.
Тот пожал плечами.
- Вероятно, ничего, - сказал он скучным голосом. - Они явно настроены
купить то, что у них называется миром.
- О, да, вы ведь, должно быть, в курсе. Так что я могу сказать вам,
что тоже знаю их план.
- Отдать алеронам Новую Европу? Хорошо, мы можем говорить открыто.
Естественно, для меня - это вопрос чести, - не разглашать обсуждение
вопроса и решения до тех пор, пока мои коллеги по комитету не будут в
полном единодушии относительно этого вопроса, и если бы я нарушил данную
мною клятву, это было бы с моей стороны весьма легкомысленным поступком с
гибельными политическими последствиями, поэтому я бесконечно раз
заполучить в качестве собеседника по данному вопросу человека со стороны,
- Кокелин провел рукой по глазам. - Но мы не так уж много можем сказать
друг другу, нет?
- Ну поч
|
