- Прекрати, - жестко оборвал ее Юрий Петрович, - нельзя всех подозревать в подонстве.

- Я обязана подозревать, когда дело касается моего сына...

- Оля, остановись. Тебя заносит...

Капитан между тем, не теряя времени, включил компьютер. Юрий Петрович вернулся в комнату, закрыл за собой дверь, некоторое время молча стоял за спиной капитана, наблюдая, как меняются непонятные надписи на экране, и наконец произнес:

- Мы обнаружили следы крови на клавиатуре и на мыши. Такие же следы в ванной, на раковине.

- И вы их стерли? - быстро спросил Леонтьев, не отрываясь от экрана.

- Они были совсем сухие, и как-то сами сколупнулись. Мы решили, что вряд ли кто-то теперь сочтет нужным проводить здесь, в квартире, какой-нибудь криминалистический осмотр, или как это у вас называют? Слишком много времени прошло, к тому же уверен, чужие отпечатки пальцев все равно стерты.

- Что значит - чужие отпечатки?
    

- Дело в том, что в нашей квартире был обыск. Аккуратный, вероятно, вполне профессиональный. Ничего ценного не пропало, хотя, если вы успели заметить, рядового вора здесь многое могло бы заинтересовать. Капитан сразу обнаружил в компьютере последний опубликованный роман Виктора Годунова "Триумфатор", разбитый на три больших файла. Нашел на твердом диске и другие, предыдущие, романы. Но ничего похожего на начало нового романа, ни набросков, ни черновиков не было. Капитан нервно взглянул на часы. У него оставалось не больше двадцати минут.

- Скажите, - обернулся он к Юрию Петровичу, - у Никиты был только один компьютер? Не было маленького, ноутбука?

- Нет. Он все собирался купить.

- А какие-нибудь блокноты, записные книжки?

- Был толстый ежедневник. Он исчез. Капитан запустил специальную системную программу, которая позволяла напрямую прочитать содержимое секторов диска, и нашел то, что искал. Разрозненные фрагменты, бессмысленные обрывки фраз. Они сохранились случайно в разных местах.

Стало быть, существовал большой блок информации, который был уничтожен, стерт из компьютерной памяти. Сделал это сам автор или кто-то еще, теперь узнать невозможно.

- Скажите, Юрий Петрович, а где Никита хранил компьютерные дискеты?

- Везде. Их было много, но не осталось ни одной.

- Еще что-нибудь пропало?

- Сын не подпускал нас к своему столу, к тому же нас полгода не было дома. Мне сложно сказать, что именно пропало, но я уверен, кто-то здорово порылся в его бумагах, и еще, в кухне отодвинут буфет от стены, под лавкой валялась сумка с продуктами из супермаркета. Я сохранил чек на всякий случай.

- Нет, я не понимаю, куда все-таки делась Зинуля? - громко произнесла Ольга Всеволодовна, входя в комнату. - Звонила утром, сказала: буду через час, а уже начало четвертого. Юра, ты не знаешь, какой там номер?

- Понятия не имею, - откликнулся Ракитин.

- Так... Что же делать? Девочка пропала...

- Простите, откуда она вам все-таки звонила? - спросил капитан. Они разговаривали в прихожей. Ему уже пора было уходить.

- Вам это имя ничего не скажет, - Ольга Всеволодовна зябко передернула плечами.

- Елагина Вероника Сергеевна, - произнес Ракитин хриплым, каким-то тусклым голосом, - бывшая невеста Никиты. Зина Резникова жила у нее в квартире. Оттуда она звонила нам, и даже была вероятность, что заедут они вместе.

- Когда это было?

- Давно. Утром.

* * *

Григорий Петрович выглядел плохо. И сразу, с порога, встретил Виктюка мрачным вопросом:

- Астахова - твоя работа?

- Твоя, - с улыбкой покачал головой Виктюк, - твоя, Гриша.

- С ума сошел? Не было на нее заказа. Что за самодеятельность?

- Это вместо спасибо? - Виктюк вздохнул и слегка нахмурился. - Ты знаешь, что к ней приходили из милиции?

- Знаю, - рявкнул Русов.

- А известно тебе, что к ней приходили дважды, и после этого она ушла в тяжелый запой?

- Астахова? В запой? - ошалело заморгал Русов. - Ты, Феликс, что-то не то плетешь.

- Послушай, господин губернатор, будь любезен, выбирай выражения, - поморщился Виктюк.

- Извини.
    

- Да уж ладно. Так вот, Гриша, эта трезвенница, эта воительница очень не любила тебя. А что бывает, если к большому количеству информации добавить порцию крепко настоянной, многолетней ненависти? Адская смесь, бертолетова соль. Хорошо, что все это выплеснулось на мою бедную голову. На мою, а не на чью-то чужую. Ну представь, если бы вот так, спьяну, она разболталась бы не со мной, а, к примеру, с тем капитаном, который интересовался несчастным случаем?

- Подожди, Феликс, я не понял, ты ведь не был знаком с Астаховой.

- Вот и решил познакомиться. Ну так, из любопытства. Меня всегда интересуют фигуры, на которых слишком многое сходится. Астахова - главный редактор издательства "Каскад". Там печатались книги твоего Годунова. Астахова - тетушка несчастного Антона Сливко. И наконец, она же - твое давнее прикрытие в делах с Шанли. Понимаешь ли, Гриша, эти три прямые обязаны были идти параллельно и никогда не пересекаться. Мне как-то уютней жить по законам старой, классической Евклидовой геометрии. - Что? - мотнул головой Русов. - При чем здесь геометрия?

- Гриша, ну ты же человек культурный, образованный, - засмеялся Виктюк, любуясь его растерянностью, - я имею в виду два способа восприятия пространства, две геометрии, Евклидову и Лобачевского. Согласно первой, параллельные прямые никогда не пересекаются. Это придает жизни определенную логику и соразмерность. А по Лобачевскому, все наоборот. Они берут и сходятся в какой-нибудь одной, самой неудобной точке. Вот как в случае с Астаховой.

- Да... я понял... - процедил Русов сквозь