Глава: 25
- Простите, Зоя Анатольевна, что такое СВЧ? - осторожно перебил
Виктюк.
- Сверхвысокочастотное неионизированное излучение. Воздействует на
мозг и центральную нервную систему, вызывает необратимые заскоки в
поведении, иногда полную стерилизацию инстинктивной сферы. Волны
активно моделируются в частотах альфа-ритма мозга, - произнесла она
быстро, как по писаному, - человек становится роботом, покорной
бессмысленной машиной. Идиотом, но не простым, а легко управляемым.
- А зачем им понадобились управляемые идиоты?
- Вот это самое интересное, - зло усмехнулась Астахова, - я рисковала
всем - карьерой, именем, медицинским дипломом, свободой, а возможно,
даже жизнью. Но мне морочили голову. Мне так и не потрудились
объяснить зачем. Я знаю только, что их увозили куда-то. Они
исчезали... Ну ладно, вроде бы все обошлось, сумели замять это дело,
вовремя остановились. Шанли удрал к себе в Корею, Русов занялся
политикой, меня сунул в издательство. Так нет же! Понадобилась ему,
говнюку, красивая автобиография. Мало ему! Не наелся! Ну ладно, взял
какого-нибудь журналистишку, который бы ему задницу лизал, писал что
скажут. Годунова ему подавай! Вот и допрыгался. Ничего, я найду что
сказать этому капитану, я выведу на чистую воду, мало не покажется!
- Какому капитану? - не только ладони, но весь Виктюк взмок, хотя на
кухне было прохладно.
Она продолжала кричать, сверкая глазами. Это была вполне банальная
бабья истерика. Возможно, завтра, проспавшись, Зоя Анатольевна и
пожалела бы о шальном приступе откровений, но сейчас не могла
остановиться. Накипело.
Виктюк вышел от нее в начале третьего ночи. Усевшись в свой
"Фольксваген", он достал радиотелефон набрал номер и, не
поздоровавшись, медленно, четко продиктовал адрес Астаховой и добавил
всего четыре слова:
- Срочно. Суицид. Пятнадцать тысяч.
* * *
- Если кто-то позвонит, скажи, что я в ванной или сплю. Придумай
что-нибудь, - попросила Ника, - а лучше вообще не бери трубку.
- Ты куда? - Зинуля зевала во весь рот, терла сонные глаза и удивленно
глядела на Нику.
На ней были кроссовки, узкие черные джинсы, серая, довольно потертая,
замшевая куртка. На голове черная замшевая кепка с длинным
козырьком.
- Потом объясню.
- Подожди, ты даже не рассказала, как встретилась со своим
сокурсником, что он тебе поведал интересного.
- Потом, Зинуля. Очень спешу. Вернусь часа через два.
Она прошмыгнула мимо вахтерши, надвинув козырек кепки на глаза.
- Девушка! Вы к кому приходили? - встрепенулась вахтерша.
"Вот и славно, - подумала Ника, - я совсем на себя не похожа. Лет сто
не одевалась таким образом. Правда, старушка подслеповата, но
все-таки..."
- В сороковую квартиру, - ляпнула Ника первый попавшийся номер и
выбежала на улицу. Она знала, что "Мерседес" охраны дежурит у ворот
подземного гаража. Она хотела было проголосовать, остановилась в
нерешительности на углу, подняла руку. Машин было мало. Мимо очень
медленно проехал старенький темно-лиловый "жигуль", даже притормозил,
но Ника помотала головой, мол, нет, не надо, и решительно направилась
к метро.
Мальчики могли уже спохватиться, у них профессиональное чутье. Вдруг
каким-то образом заметят ее в машине, догонят? Но им ни за что не
придет в голову, что госпожа губернаторша может отправиться куда-либо
на метро.
И все-таки ее не покидало чувство, что чьи-то ледяные глаза сверлят ей
затылок. Она внимательно изучала толпу из-под своего козырька, сначала
на эскалаторе, потом в вагоне. Ей то и дело чудился тощий лысый
дядька, тот, который летел в самолете, в соседнем ряду, и глазел на
нее не отрываясь. Возможно, ей просто врезалось в память это лицо, и
теперь мерещится везде. Вот и старуха, которая указала сухим перстом
на раздавленную кошку, смутно напомнила Нике того лысого
онкологического больного.
"Поздравляю, у тебя начинаются галлюцинации, слуховые и зрительные. То
тебе привиделось, будто джип сбил Зинулю, и ты мчишься сломя голову,
то послышалось, будто случайная старуха шепчет: "Твой муж убийца", и
при этом глядит на тебя сквозь зеркальные очки впалыми злыми глазами
дядьки из самолета, а теперь этот дядька собственной персоной
преследует тебя в метро, - усмехнулась про себя Ника, - совсем ты
свихнулась, матушка. Возьми себя в руки и прекрати эту постоянную
внутреннюю тихую истерику".
Держась за поручень в переполненном вагоне, глядя в глаза своему
расплывчатому отражению в черном стекле, она попыталась в который раз
спокойно разложить все по полочкам, отделить факты от домыслов.
Безусловным фактом можно считать Гришине вранье. Он ведь встречался с
Никитой в середине февраля этого года, то есть всего три месяца назад.
Но почему-то счел нужным соврать, будто года три его не видел.
Ника узнала об этом совершенно случайно. Один из Гришиных шоферов,
болтун-балагур Коля, вез ее с работы на казенную дачу и трепался всю
дорогу. Она отдежурила сутки в Институте Склифосовского, засыпала в
машине, и Колин треп пролетал мимо ушей.
- А вот вчера вечером я писателя вез. Забыл, как фамилия. Детективы
пишет. Молодой такой, высокий волосы светлые. Ну как его? Вот ведь,
вылетело из головы, елки! Я вроде читал его книжку, "Горлов тупик"
называется, и по телевизору видел.
- Годунов, - сонно произнесла Ника.
- Во! Точно, Виктор Годунов, - обрадовался шофер. - Он классный
анекдот рассказал. Значит, едут два поезда по одноколейке друг другу
навстречу... Прут короче, гудят, свистят, сейчас врежутся на фиг. Но
не врезались. А почему, спрашивается? Не судьба.
- Коля, а куда ты вез писателя Годунова?
- На дачу. К Григорь Петровичу. А потом обратно домой. - Когда это
было?
- Вчера вечером. К семи я подъехал за ним, а в одиннадцать повез
назад, в Москву.
"Гриша встречался с Никитой, - удивилась про себя Ника. - Зачем,
интересно? Он ведь до сих пор вздрагивает при имени Ракитина. Очень
старается, чтобы я этого не замечала, и никто не з
|