Глава: 36
вать красную резиночку. Тогда заказчик обязательно заплатит больше. Он просто пытается сбить цену. Нормальный торг, базар, и вести себя надо как подобает деловому серьезному человеку. Клим ведь говорил, не хватайся сразу за деньги, если взял сумму, которую предложили в начале разговора, значит, она тебя устраивает, значит, ты бедный. То, что предлагают вначале, - только стартовая цена, на ней нельзя останавливаться.
Головой Вова понимал, что аванс лучше вернуть сию минуту, но душа его ныла, болела, сопротивлялась. Пальцы как будто одеревенели, вцепились в толстенькую пачку купюр намертво, как зубы английского бульдога в кость. Никакими тисками не расцепишь.
- Как можно говорить о цене, когда я еще не знаю, кого вы заказываете, какая там охрана. Может, вы хотите, чтобы мой специалист министра внутренних дел завалил или вообще президента!
- Ты взял аванс, малыш, - усмехнулся Петр Петрович, глядя на оцепеневшую руку Вовика, на побелевшие от напряжения костяшки пальцев, - ты спрячь деньги-то, спрячь. А то увидит кто-нибудь.
- Я не взял. Я только пересчитать хотел. Забирайте назад. На хрена мне ваши бабки, если я еще не знаю уровень заказа? - Вова решительно протянул руку, - Забирайте! Ничего я у вас не брал!
- Ладно, не суетись под клиентом. Уровень нормальный, не высокий, но и не низкий. Средний. Охрана есть, конечно, однако успокойся. Не президент и не министр. И хватит ваньку валять. Времени мало.
- Вот и я о том же. Хватит. Вы так и не сказали, от кого ко мне пришли. - Рекомендовал тебя Владик Мыло. Доволен?
- Другое дело, - кивнул Вова. Владик Мыльников был единственным из троих бывших партнеров по автосервису, с которым сохранились у Вовы приличные отношения. Владик был родом из Сургута, когда их маленький бизнес рухнул и Мыльникову стало не на что снимать квартиру в Москве, он месяц жил у Вовы. Сейчас работал в большом автосервисе у Кольцевой дороги, часто ездил в свой Сургут к родителям.
- Теперь слушай внимательно. Клиента зовут Мальцев Дмитрий Владимирович. Машины две, черный джип "черокки" и вишневый седан. Чаще ездит на джипе. Запомни номер. Охрана серьезная. Обычно двое, телохранитель и шофер. Работает в Министерстве финансов.
- Кем?
- Заместителем министра.
Вова тихо присвистнул и покачал головой:
- И вы собирались такую шишку за десять кусков завалить?
- Не десять. Больше, - улыбнулся Петр Петрович.
- Сколько?
- Пятнадцать. Пять ты получил, остальное по исполнении. Кстати, еще один совет. Ты все-таки сначала о работе думай, за которую собираешься деньги получить, а потом уж о самих деньгах. И слушай внимательно, чтоб потом не жаловался на плохую память. Клиент мужик крепкий, хоть и пожилой. Бывает в Министерстве, в Госдуме, в клубе "СТ" у метро "Новослободская".
- Домашний адрес есть?
- Нет. Знаю, что живет где-то за городом. В московской квартире ночует редко. Есть номер сотового. Вот фотография, - он достал из кармана конверт, в котором лежало несколько снимков, цветных и черно-белых. Крупный мужчина лет пятидесяти с тяжелым умным лицом, с седым бобриком волос, был заснят нечетко, то в профиль, то в полный рост, издали. И только на одном снимке физиономия заместителя министра Дмитрия Владимировича Мальцева запечатлелась крупно и ясно. Снимок был сделан с телеэкрана. Напротив Мальцева за маленьким круглым столом сидела женщина. И хотя она вышла расплывчато, Вова узнал ее моментально.
- Чего же снимки такие паршивые? - спросил он язвительно.
- Извини, дружок, других нет.
- Если он такая известная личность, должны быть снимки в журналах, в газетах. Неужели нельзя было достать нормальные? Делаете такой серьезный заказ, а толком подготовиться не можете. Да за такую работу и пятнадцать маловато. Двадцать!
Петр Петрович только поморщился в ответ, презрительно покачал головой. Цифра двадцать повисла в воздухе. Сибиряк давал понять, что больше никакого разговора о деньгах не будет.
- Информации вполне достаточно. А что касается газет и журналов - Мальцев не дает интервью, от журналистов прячется. Он теневая фигура, если ты, конечно, понимаешь, что это такое.
- Я-то понимаю, - обиделся Вова, - не вчера родился, но только как же он прячется от журналистов, если вот с Елизаветой Беляевой беседует?
- Это было один раз. Только к ней он согласился прийти. Больше ни к кому.
* * *
В спальне горел ночник. Михаил Генрихович лежал, закрыв глаза, с книгой на животе. Лиза вошла на цыпочках.
- Я не сплю, - прошептал он, - какая-то ужасная ночь. Во дворе подростки орут, мусорная машина грохочет, за стеной скандалят соседи, и все время кто-то звонит и молчит, каждые полчаса. Чаю хочешь?
- Хочу.
Он встал, накинул халат, сладко зевнул. Прикрыв рот ладонью.
- У Надюши кулинарный азарт. Испекла кекс с корицей. Между прочим, получилось неплохо. Мы там оставили тебе кусочек, правда маленький, потому что действительно очень вкусно.
- Миша, ты знаешь, что сегодня спас мне жизнь? - спросила она, ставя чашки на стол.
- Что, начальство резало горло?
- Нет, в самом прямом смысле. Я ехала с погашенными фарами, а поперек улицы стоял рефрижератор без аварийных огней. Когда ты позвонил, до него оставалось не более десяти метров. А скорость у меня была семьдесят.
- С ума сошла? - Он вытянул из пачки сигарету, хотя почти не курил в последнее время. - Нет, ты серьезно?
- Совершенно серьезно. Если бы ты не позвонил, меня бы не было. Я потом долго приходила в себя, сидела в машине, боялась ехать. Потому и вернулась так поздно.
"В последний раз вру. Все. В последний раз..."
Прежде чем закурить, он встал, достал из морозилки заледеневшую бутылку водки, плеснул себе грамм двадцать, залпом выпил, кинул в рот соленый крекер, сел и закурил.
- Где это произошло?
- На выезде с Шереметьевской улицы. Там вообще нехороший перекресток.
Вскипел чайник, Лиза бросила пакетики в чашки, залила кипятком.
- Ну, где же Надюшин кекс?
|