Обучение увлекло меня, сам процесс нравился мне все больше и больше. Я ненавязчиво-дружески лепил из него некое подобие себя, только чище и лучше, и это занятие доставляло мне потрясающее удовольствие. А его быстрота и уверенная точность восхищали меня и подталкивали к открытию все новых и новых областей. Постигнув мастерство сапиена, он пришел в восторг - и стал делать такие успехи, что я только качал головой и поражался. За какую-то неделю он постиг Семьдесят Два Превращения - и мне пришлось даже силком, "за шиворот" вытряхивать его из тех образов, которые он принимал.

Кешка всегда как-то наивно относился к угрожавшим ему опасностям. Например, разгуливал в облике собаки по получасу и больше, его сильно занимали специфические ощущения. Но любой мало-мальски грамотный маг, если он конечно не самоубийца, не остается в таком виде дольше 10-15 минут, так как уже где-то через час происходят необратимые изменения структуры сознания под мозг собаки или другого существа, в чьем виде ты находишься. Это в общем случае, а вообще тренировкой можно добиться многого. Тем не менее приходилось частенько его осаживать. Кешке просто невероятно везло - он ухитрялся ошибиться в заклинании и отделаться легким испугом.

Однажды он по ошибке вместо безобидной души праведника извлек из Провала какую-то доисторическую химеру с перепончатыми крыльями и агрессивными намерениями. Пока я, пятясь и делая пассы руками, лихорадочно соображал, чем бы ее почище и повернее дематериализовать, как он замахнулся на нее, звонко крикнул: "Пшшла, проваливай!", и она то ли с перепугу, то ли с чего хлопнула своими крылищами и скрылась в Провале, который я тут же поспешил закрыть. Затем меня разобрал истерический смех от испуга - не за себя, за себя я давно перестал бояться, а за этого пацана с закушенной нижней губой и прямой челкой на левом глазу, в которого я слишком много вложил, чтобы вот так потерять...

Как я уже сказал, в сапиене он оказался не менее способным учеником, чем в Дыхании или Неологике, но, пожалуй, он слишком увлекался боем ради боя. В приемах он ценил красоту больше, чем краткость и практичность. Ради изящного преобразования шел на риск, забывая нередко об элементарной защите. Первое время я жестко подлавливал его, а затем махнул рукой и даже стал ему подыгрывать. У парня свой стиль, думал я, зачем ему что-то навязывать. Как говорится, de gustibus non est disputandum, abeunt studia in mores...

И когда он нападал слишком выурным способом, я включался в сшибку, пытаясь переиграть его в его