- Математика. А на сотовый он тебе пытался дозвониться, но...

- Гриша, давай мы с тобой позже это обсудим. Сейчас мне надо побыть одной.

- Я уже сказал, это невозможно.

- Но я ведь не арестована. Я не могу тебе верить, когда за мной постоянно следят, не оставляют ни на секунду, шага не дают ступить. Это оскорбительно, в конце концов, и для меня, и для тебя тоже. Он молчал довольно долго, потом откашлялся и произнес:

- Тебя охраняют, а не следят. Хорошо. Передай трубку Костику.

- Да... Я понял, Григорий Петрович. Да, конечно, - кивнул Костик, выслушав короткий монолог своего шефа, и вернул телефон Нике.

- Ты можешь зайти к родителям Никиты. Но только на несколько минут. Иначе опоздаешь на самолет. Ребята подождут тебя в машине у подъезда.

- Спасибо, Гришенька. - Она нажала кнопку отбоя и бросила телефон в отрытую дверь, на заднее сиденье "Мерседеса".

Площадь продолжала жить своей обычной жизнью, небольшая толпа зевак рассосалась, "Скорая" увезла Зинулю, движение возобновилось.

- Мы подвезем вас к подъезду, - любезно предложил Костик, но Ника уже рванула в переулок, не оглядываясь. Сумка тяжело болталась на плече. Вбежав во двор дома Ракитиных, она прошмыгнула между ракушками, пересекла открытую спортивную площадку, поднырнула под рваную сетку, выбежала в параллельный переулок, подняла руку. Остановилась бежевая "Волга".

- Савеловский вокзал. Сорок, - произнесла Ника, усаживаясь на заднее сиденье и пытаясь отдышаться.

- Очень спешим? - спросил, обернувшись, пожилой благообразный водитель.

- Да. Очень.

- Тогда пятьдесят.

- Хорошо, только побыстрее, пожалуйста. "Волга" тронулась, Ника откинулась на мягкую спинку сиденья, закрыла глаза. Слезы текли сами собой, она ничего не могла поделать. Супергерои в таких случаях стискивают зубы, двигают желваками, сжимают кулаки, кусают губы и костяшки пальцев. Ника просто плакала, безутешно, совершенно беззвучно. И не видела, как выруливает сзади, из-за поворота, темно-лиловый "жигуленок".

- Простите, я опоздал, - сказал капитан Леонтьев, переступая порог квартиры Ракитиных, - к сожалению, у меня совсем мало времени. Зинаида Романовна уже пришла?

- Вы знаете, до сих пор нет. Честно говоря, мы уже начали беспокоиться.

Ольга Всеволодовна Ракитина, царственная высокая дама с тяжелым серебристо-седым узлом на затылке, проводила капитана в гостиную.

- Она звонила часа три назад, - добавил Юрий Петрович. Капитан машинально отметил про себя, что Никита был больше похож на мать, чем на отца. У отца лицо круглей, тяжелей, темные глаза, черные, с проседью, волосы.

- Не знаете, откуда она звонила? - спросил капитан, усаживаясь в кресло. - Дело в том, что я ее потерял. Она важная свидетельница.

- Звонила она от своей подруги. Вы ее вряд ли знаете. Чай? Кофе?

- Спасибо, кофе, если можно.

Ольга Всеволодовна кивнула и ушла на кухню. Капитан остался наедине с Ракитиным-старшим. Несколько секунд оба молчали. Наконец, откашлявшись, Ракитин спросил хрипло:

- Простите, Андрей Михайлович, прежде всего мне бы хотелось узнать, все-таки ведется какое-то расследование или нет? В прокуратуре сказали совершенно однозначно, что произошел несчастный случай и никакого следствия не будет.

- Да, все так, - кивнул капитан.

- Но вы, если я правильно понял, не согласны с официальной версией?

- Не согласен.

- То есть вы пытаетесь вести расследование самостоятельно?

- Ну, не совсем. Я все-таки должностное лицо, не частный сыщик. Я собираю оперативную информацию. Думаю, дело будет возбуждено по вновь открывшимся обстоятельствам.

- Но как же? Ведь никаких следов уже не осталось. Нельзя даже идентифицировать, опознать труп... это безобразие с кремацией... Знаете, мы привыкли в нашей стране ко всему, нас ничем не удивишь, однако чтобы такое варварство...

Если бы у капитана было больше времени, он, возможно, и поговорил бы с Юрием Петровичем подробней об этом варварстве. Но Леонтьев спешил. У него осталось минут сорок, не больше.

- Юрий Петрович, простите, мне бы хотелось осмотреть кабинет Никиты Юрьевича и проверить его компьютер.

- В каком смысле - проверить?

- Я должен знать, над чем он работал в последнее время.

- Никита никому не разрешает подходить к своему компьютеру, - сообщила Ольга Всеволодовна, поставив на журнальный стол поднос с кофейником и чашками.

- Оля, перестань. Ты же понимаешь, это необходимо, - быстро произнес Ракитин.

- Не знаю, не знаю, - Ольга Всеволодовна покачала головой, - я никому уже не могу верить. Вот сахар, пожалуйста, - она любезно улыбнулась капитану.

- Оля! - сверкнул на нее глазами Юрий Петрович.

- Простите, Ольга Всеволодовна, а почему? - мягко поинтересовался капитан. - Почему вы некому не можете верить?

- Знаете, я раньше не любила всех этих досужих разговоров о том, какая у нас ужасная, коррумпированная милиция, но сейчас, после того, что произошло с моим сыном...

- Оля! - простонал Юрий Петрович.

- Юра, у меня нет оснований верить в чье-либо бескорыстное участие, - произнесла она тихо и одарила капитана холодной любезной улыбкой, - прошу меня извинить.

- Вы, Андрей Михайлович, простите ее, - развел руками Ракитин, когда она вышла, - Ольга Всеволодовна пережила тяжелейший шок. Вам действительно надо заглянуть в кабинет, посмотреть, что там у Никиты творится в компьютере. Мы ведь ничего не понимаем в этой машине, Никита приучил нас, что нельзя близко подходить. На самом деле для вас здесь будет много интересного, я не сомеваюсь.

- Юра, можно тебя на минуточку? - Ольга Всеволодовна опять холодно, любезно улыбнулась капитану. - Извините еще раз.

- Откуда ты знаешь, что этому человеку можно верить? - услышал Леонтьев ее быстрый, громкий шепот. - Ты его впервые видишь и считаешь возможным подпускать к компьютеру! Ты что, думаешь, он вот т