Закончив работу, Настя привычно подвела итоги. Ну что, подруга, сказала она себе, посмотрим, какие выводы можно сделать из вчерашнего дня. Первое. Когда интерес мужчины к тебе является результатом твоих собственных целенаправленных УСИЛИЙ, это не вызывает волнения или, как выразился Дима, не будоражит, но оставляет чувство удовлетворения, как от хорошо выполненной работы. Второе. Интерес, проявленный Захаровым, был спровоцирован образом красотки-журналистки и, скорее всего, не распространялся на Настю как таковую. Она прекрасно это понимала, но Димке удалось подловить ее в тот момент когда она была радостно возбуждена, решив трудную задачу. С этим все. Теперь Энск. Терпеливый и дотошный Доценко сумел "выжать" из Антона около трех десятков фамилий подследственных, но ни одна из них не бросалась в глаза. Статьи
    же, по утверждению
    Антона,
    были
    в основном "хозяйственно-должностные" -- присвоения, растраты, взятки и только несколько общеуголовных. Любопытно, нет ли в этом списке фамилии Рудника? Антон ее не вспомнил Если только...

     Настя схватила телефонную трубку. Ей везло не часто, но сегодня был именно тот случай. Антон оказался в гостях у Доценко

     -- Рудник? -- переспросил он. -- Был. Точно был. Статья сто двадцатая.

     -- Какая?! -- Настя чуть не уронила телефон.

     -- Сто двадцатая. Я потому и запомнил, что статья редкая, а в тех карточках вообще единственная. Я еще тогда подумал, что он однофамилец нашего начальника типографии. Нет, имени и отчества, конечно, не помню.

     Однофамилец? Родственник? Или сам лично Борис Васильевич Рудник оказался любителем несовершеннолетних девочек? Черт возьми, ну и в положение она попала. Хорошо, если это однофамилец. А если нет? Тогда ни с какими просьбами о Руднике к Павлову обращаться нельзя. Придется переписывать весь сценарий. Ах, как некстати, если речь идет о том самом Руднике! То есть для дела Филатовой, конечно, хорошо, а для борьбы г Ковалевым -- не очень. Если Павлов заметит, что Лебедева крутится около Рудника, он забеспокоится, а тревожить его нельзя. Но это только при условии, что Рудник -- тот самый... Если же не трогать Рудника, то придется искать другой источник информации о Ковалеве, и опять время уйдет. Придется сыграть с Павловым в открытую...

     -- Уже готово? -- не скрыл своего восхищения Павлов, пролистывая принесенный журналисткой текст интервью. -- Вы очень быстро работаете, Лариса. Красивая женщина должна себя щадить, -- многозначительно добавил он.

     -- У меня нет возможности щадить себя. Чтобы зарабатывать деньги, надо быстро поворачиваться.

     Павлову показалось, что она сказала это раздраженно и сухо. И вообще сегодня Лариса была другая, чем-то недовольная, все время озабоченно поглядывала на часы. Кажется, только и ждет, когда можно будет вскочить и уйти. Но Александр Евгеньевич так легко завоеванные позиции не сдавал. Он слишком хорошо помнил, какая она была всего два дня назад, в субботу. Нет, в таком настроении он ее не отпустит.

     -- Что с вами, Лариса? -- мягко спросил он. -- Чем вы расстроены?

     Она уклонилась от ответа, сделав вид, что не слышит.

     -- Прочитайте, пожалуйста, текст, Александр Евгеньевич. Если вас устраивает, будем ставить в номер через две недели.

     -- А если меня что-то не устраивает? Вы будете переделывать и опять придете ко мне? Или бросите эту затею?

     Она молча курила, всем своим видом выдавая нетерпение. Павлов поднялся со своего места, подошел к приставному столику, за которым сидела Лариса, подвинул себе стул, сел рядом с ней. Ласково взял ее за руку, тихо заговорил:

     -- Лариса, вы должны понять, я не хочу, чтобы наша сегодняшняя встреча оказалась последней. Но от моего желания мало что зависит, решение принимаете вы. И если ваше решение будет таково, что мы больше не увидимся, я не могу допустить, чтобы расстались мы вот так -- сухо, по-деловому, взаимно недовольные. Согласитесь, у нас нет повода сердиться друг на друга.

     Не отнимая руки, Лариса подняла на него темные глаза и горько усмехнулась.

     -- Я бы хотела, чтобы вы были правы. Но,