- Лихо, - посочувствовала Настя. - Достается вам.

- Это точно. Только сдается мне, деточка, что кто-то где-то давит на все клавиши, чтобы мы дело Ереминой прикрыли.

"Все пропало, - вмиг похолодев, подумала Настя. - Черт его дернул говорить об этом. Он ничего не понял. Или врач ему ничего не передала. Все пропало".

- И... что же теперь? - осторожно спросила она.

- А ничего. Дело-то мы и так собирались прикрывать, ты же мне сама сегодня утром сказала, что все возможности исчерпаны, да и Костя Ольшанский с этим в принципе согласен. Просто мы оба не любим, когда на нас пытаются давить. Строптивый я стал к старости. Одно дело, когда ты сам решение принимаешь, и совсем другое - когда тебе его навязывают.

Времена-то уже не те, чтобы с прежним аппетитом жрать такое дерьмо. Когда на меня начальство давит, меня так и тянет назло ему сделать наперекор.

- Да ладно вам, Виктор Алексеевич, нынешние начальники те же, что и раньше были, откуда им новых привычек набраться. Вот и работают по-прежнему. Не обращайте внимания, здоровье дороже, - посоветовала Настя.

- И то сказать. Ну вот, поплакался тебе в жилетку, вроде легче стало.

Тебе нужно что-нибудь? Может, продукты, лекарства?

- Спасибо, у меня здесь Леша, так что я всем обеспечена.

- Слушай, а может, тебя к тестю в клинику отвезти на консультацию?

Все-таки сердце, с этим не шутят.

Тесть Гордеева профессор Воронцов был руководителем крупнейшего кардиологического центра и как врач пользовался мировой известностью.

- Не надо, я еще не при смерти, - отшутилась Настя. - Полежу несколько дней, и все пройдет.

- Ну смотри. Если что надо - звони.

Положив трубку, Настя присела на диван, чтобы унять бешено колотящееся сердце. Колобок вступил в игру. Пора и ей, Насте, делать свой ход.

Евгений Морозов, распрощавшись с Настей, с удовольствием занялся работой самостоятельно. Перво-наперво он решил все-таки разыскать неизвестно куда запропастившегося Александра Дьякова и для этого отправился в Северный округ, где был прописан Дьяков и где у самого Морозова жил надежный источник информации. Имя у "источника" было замысловатое - Нафанаил Анфилохиевич, но окружающие называли его проще - Нафаня. С возрастом к смешному сокращенному имени прибавилось слово "дед".

Отсидок у деда Нафани было не счесть, но к воровской элите он не принадлежал, сидел в основном по хулиганскому пьяному делу, в кратких перерывах между ходками исправно работал, пил, правда, не менее исправно.

Природа наградила Нафаню завидным здоровьем, и несмотря на систематическое пьянство, алкоголиком он не стал. К старости решил осесть поближе к детям и внукам, и хотя понимал, что никакой любви родня к нему не испытывает, но все же надеялся, что в старческой немощи его не бросят подыхать под забором.

Пенсию дед Нафаня себе своими приключениями в зоне не высидел, поэтому, несмотря на возраст, продолжал по мере сил работать вахтером в трех разных местах по режиму "сутки через трое". Ну и еще кое-чего по мелочи.

Надо же расплачиваться за предоставление московской прописки с таким-то ворохом судимостей.

Морозов познакомился с Нафаней, когда был еще старшим лейтенантом, отчего и называл его дед не иначе как "старшой". Отношения их были ровными, скорее теплыми, чем прохладными. Нафаня Морозову ничем обязан не был, но из всех милиционеров, которые пользовались услугами деда, "старшой" был единственным, кто платил, во-первых, всегда, во-вторых, наличными, а главное - сразу, а не откладывал на потом.

- Здоров, старшой, - приветствовал капитана дед Нафаня, увидев знакомую фигуру в вестибюле учреждения, где в этот день старик нес вахту.

- Здравствуй, дед, - приветливо кивнул Морозов. - Как живешь-можешь?

- Живем-то хорошо, а вот можем плохо, - выдал традиционное приветствие Нафаня. - С чем пожаловал?

- Покалякать, чайку попить. Примешь?

- А чего ж, дело хорошее. Сегодня короткий день, в час дня все уж по домам разбегутся, так что мы с тобой и чаю напьемся в тишине, и накалякаемся. Или тебе горит?

Морозов посмотрел на часы. Без четверти двенадцать. С одной стороны, полтора часа погоды не сделают, тем более что бег наперегонки с пигалицей окончен, но с другой... Чем черт не шутит.

- Не то чтобы горит, но припекает маленько, - признался капитан.

- Во как, - удовлетворенно хмыкнул дед. - Как припекает, так все к Нафане бежите, куды вам без меня-то. Садись-ка вот сюда, в креслице, да ты подвинь ко мне поближе, подвинь, чтобы нам и разговаривать удобно было и чтоб мне до телефона можно было дотянуться. Во дожил! - Старик торжествующе улыбнулся. - Милиция ко мне приходит вроде как на прием, а я ей предлагаю в креслице присесть. Прямо предрайисполкома из лучших времен. Ну, выкладывай, старшой, в каком таком месте у тебя припекает.

Старческая болтовня не могла обмануть Морозова. Он слишком давно знал Нафаню, чтобы придавать значение его демонстративной радости по поводу усаживаемой "в креслице" милиции. Капитан знал, что за дружелюбной болтовней скрывается напряженная работа мысли: за чем пожаловал старшой, и что ему можно сказать, а что - нельзя, дабы не разгневать другую сторону.

- Паренька я ищу, Сашу Дьякова. Пропал куда-то, найти не можем.

- А чего ищешь-то? Провинился чем этот Дьяков или так, из любопытства?

- Ну, ты, дед, даешь! Ты же знаешь, я розыском пропавших занимаюсь.

Кто пропал, того и ищу, и не спрашиваю, в чем и перед кем он провинился.

Мое дело - найти.

- А чего ж ты его здесь ищешь?

- А он здесь прописан, в Северном округе. Это ж азбука милицейская: начинать надо с места жительства, с родителей и друзей.

- Это ты меня, что ли, к нему в родители записал? Или в друзья?

- Ладно, дед, пошутили - и будет. Можешь чем помочь?

Дед Нафаня вмиг стер с лица дурашливую ухмылку. Имя Саши Дьякова было ему незнакомо, поэтому он успокоился и стал всерьез старатель