- Нравится?

- Что это? - с ужасом спросил он. - Откуда вы это взяли? Это же мое, из моей повести. Вид из окна моего служебного кабинета. На обшарпанной стене дома огромный транспарант "Слава КПСС". А под ним мальчишки-хулиганы нарисовали свастику. И под всем этим художеством каждую субботу валялся один и тот же пьяный, которого потом забирали в вытрезвитель. Это ведь нельзя случайно придумать, правда?

- Послушайте еще.

Она открыла книгу в другом месте и перевела еще отрывок.

- Я ничего не понимаю. Мистика какая-то. Имена другие, в целом все другое, но детали, сравнения, даже отдельные фразы - мои, я могу поклясться.

- Куда вы отдали свою рукопись?

- В журнал "Космос".

- Кому конкретно?

- Сейчас я посмотрю, у меня координаты записаны.

Григорий Федорович открыл ящик письменного стола, порылся в нем и извлек визитную карточку.

- Вот, - он протянул карточку Насте. - Там на обороте от руки записано. Его фамилия Бондаренко. Когда я принес рукопись, он записал мой адрес, а я - его телефон. Он все искал, на чем записать свой номер, взял со стола чью-то визитку и на чистой стороне... Боже мой, да что с вами?

Сейчас, сейчас, - он стал суетливо рыться в карманах вязаной домашней кофты, - у меня где-то был нитроглицерин...

- Не надо, не беспокойтесь, - еле слышно сказала Настя, пряча визитку в сумку. Пальцы плохо слушались, замок не хотел открываться. - Уже все прошло. Здесь немного душно.

Хозяин проводил гостей до машины. Вдохнув сырой холодный воздух, Настя почувствовала себя лучше.

- Григорий Федорович, вам не страшно жить одному?

- Да нет, у меня собаки, ружье. И соседи близко.

- И все-таки...

- Что - все-таки? Вы чего-то недоговариваете?

- Вы - профессионал и не хуже меня должны понимать, что вы куда более опасны, чем дочь Тамары Ереминой. Вы знаете гораздо больше ее. И уж если кто-то испугался Вику, да так, что убил ее, то и над вами может повиснуть серьезная угроза. Я понимаю, мой опыт не сравнится с вашим, и вы сами прекрасно знаете, что вам делать и чего не делать. Я не могу вам советовать, могу только помочь, если нужно.

- Забавно, - усмехнулся Смеляков. - Я ведь собирался вам сказать то же самое. Вы умны, у вас есть хватка, вы достаточно смелы, но еще более осторожны, это чисто женское, но весьма полезное качество в розыскной работе. И я не беру на себя смелость давать вам советы. Но если нужно, могу помочь.

Обратно Настя и Борис ехали молча. У него на языке вертелись десятки вопросов, но он не решался начать разговор.

- Едем к яхт-клубу? - наконец спросил он.

- Нет, в Москву. - Настя достала визитку, полученную у Смелякова. - Попробуем найти редакцию журнала "Космос".

Она перевернула карточку и задумчиво уставилась на глянцевую поверхность, на которой золотыми буквами было выведено: "ВАЛЕНТИН ПЕТРОВИЧ КОСАРЬ".

Чтобы "сохранить лицо", Насте надо было непременно попасть в поликлинику до того, как врачи закончат прием, и демонстративно уйти оттуда в своей вызывающе яркой куртке. Из поликлиники Настя вышла около семи часов вечера, одетая, как и утром, в ярко-красную куртку и пушистую меховую шапку. Она уже знала, что ее проверяли, и была готова к тому, что ее будут "провожать" до дома. Поэтому по дороге она никуда не звонила, чтобы не нервировать своих наблюдателей и не провоцировать их на очередные полночные "страшилки". Зашла в несколько магазинов, купила продукты, с удовольствием предвкушая, какой замечательный ужин приготовит из них Леша Чистяков.

Визит в редакцию журнала "Космос" удался лишь частично. Сергей Бондаренко там действительно работал, но в данный момент он болел и находился дома. Настя позвонила ему, но к телефону никто не подошел. Жаль было терять выигранный у них день, но ничего не поделаешь. Они с Карташовым сидели в машине неподалеку от дома, где жил Бондаренко, и каждые пятнадцать минут звонили ему из автомата. Наконец, в шестом часу трубку сняла женщина и сообщила, что Сергей будет дома часов в десять. Так что разговор с Бондаренко пришлось взять на себя Чернышеву. Он попробует разыскать редактора до того, как тот вернется домой. Сегодня каждая минута на счету, пока они думают, что Настя ходит по врачебным кабинетам, а дело не двигается. Завтра она снова будет на глазах у всех, и снова начнется утечка информации, если только она что-нибудь не придумает, чтобы заморочить им голову.

Телефон, отрегулированный на минимальную громкость, трещал шепотом, еле слышно, но Арсен все равно проснулся. Посмотрев на табло определителя номера, он быстро повернул рычажок, окончательно убрав звук. Теперь только красная сигнальная лампочка свидетельствовала о том, что кто-то звонит сюда. Трубку Арсен не снял. Рядом спала жена.

Через несколько секунд лампочка снова замигала. Когда позвонили в третий раз, на часах было 2.05. Арсен, стараясь не шуметь, вылез из постели и на цыпочках вышел в другую комнату. Три звонка в промежутке между 2.00 и 2.05 - это просьба о срочной встрече в оговоренном месте. Точнее, это сигнал от инвалида о том, что такая просьба поступила.

Арсен быстро оделся, влез в темную теплую куртку, тихо отпер дверь и вышел из квартиры. Его всегда раздражали грязь и темнота на улицах, но в подобные минуты он мысленно благодарил городские власти, доведшие Москву до такого состояния: прохожие в ночное время попадались крайне редко.

Он шел быстрым упругим шагом. Через пятнадцать минут он увидел на углу статную фигуру.

- Что у вас?

- Они добрались до "Космоса".

- Когда?

- Сегодня.

- Как вы узнали?

- Мне сообщил заместитель главного редактора.

- Они нашли Бондаренко?

- Кажется, пока нет. Но завтра найдут, вернее, уже сегодня.

- Черт бы побрал эту девчонку! - сквозь зуб