Первым в план они поставили адрес на Домодедовской улице, вторым - дом на Люблинской, чтобы отработать южную часть Москвы и двинуться через центр сначала на восток, потом на север. Адрес Натальи Евгеньевны Дахно в начале Ленинского проспекта стоял в плане объезда третьим. Было 19 часов 40 минут.

К семи часам вечера Сергей Александрович Градов наконец понял, что дела его совсем плохи. Когда около половины третьего он расстался с Арсеном и, сидя в баре, попытался привести мысли в относительный порядок, его вдруг осенило. Произошло какое-то недоразумение! Арсен упомянул Никифорчука, и Градов так испугался, что совсем потерял способность соображать и тем более сопротивляться натиску Арсена. Теперь же, припоминая в деталях разговор, он вспомнил, что Арсен упрекал его в самодеятельности. Что он имел в виду? Никакой самодеятельности он, Градов, себе не позволял. Это ошибка, досадная ошибка, которую следовало разъяснить, и Арсен вновь вернется к контракту и доведет дело до конца. Надо срочно с ним связаться.

Сергей Александрович торопливо вышел из бара, сел в машину и поехал домой. С домашнего телефона он несколько раз позвонил по условленному номеру и стал ждать ответного звонка, чтобы договориться о месте и времени встречи. Но звонка не последовало. Он повторил попытку, но с тем же результатом. Градов начал нервничать и связался со своим знакомым из Министерства внутренних дел с просьбой проверить, где и на чье имя установлен номер интересующего его телефона. Ответ пришел быстро и был обескураживающим: такой номер ни за кем не зарегистрирован и в течение предыдущих пяти лет оставался свободным.

Был еще один путь, тот самый, которым он впервые пришел к Арсену.

Сергей Александрович позвонил человеку, давшему ему первый выход на контору.

- Петр Николаевич, это Градов говорит, - торопливо произнес он. - Подскажите, как мне срочно связаться с вашим знакомым.

- Градов? - удивленно пророкотал в трубке бас. - Не припоминаю. Вы от кого?

- Ну как же, Петр Николаевич, я вам звонил два месяца назад и вы мне дали телефон для связи с человеком, который может помочь в одном щекотливом деле. Этот человек мне срочно нужен.

- Не понимаю, о чем вы. Может, вы номером ошиблись?

Градов и не подозревал, что предусмотрительный и осторожный Арсен немедленно после разговора с ним позвонил Петру Николаевичу и сказал:

- Если ваш протеже посмеет меня искать, объясните ему, что он не прав.

Сергей Александрович в ужасе подумал, что все пропало. Ему не найти Арсена. Никогда. Оставалась последняя надежда. Этой последней надеждой был Фистин.

Сережа Градов рос заласканным и избалованным ребенком. Он искренне страдал от того, что у всех его друзей отцы постоянные, а у него - приходящий, да и то в редкие его визиты мать, как правило, отправляла мальчика поиграть во двор. Отец всегда приходил с подарками, игрушками, гостинцами, мать безумно любила его и постоянно повторяла: наш папа самый лучший, просто у него есть другая жена и двое детей, которых он как честный человек не может бросить. Отец же, в свою очередь, твердил Сереже: сынок, если что - я всегда помогу, я в беде не брошу, ты можешь на меня рассчитывать, вы с мамой у меня самые любимые. Много раз Сережа совершал обычные детские и подростковые глупости, но никогда не бывал за них наказан, наоборот, папа с мамой, испытывая вину перед ребенком за отсутствие полноценной семьи, сами сглаживали ситуацию и не ругали сына, а вроде как даже жалели.

С годами у Сережи развилось абсолютное неумение и нежелание думать о последствиях своих поступков, смотреть хотя бы на шаг вперед. Он делал все, как считал нужным, предоставляя родителям почетное право исправлять его опрометчивые, а порой и опасные шаги. Результатом явилось то, что у психологов называется аффективной дезорганизацией мышления. В стрессовой ситуации мозги у Сережи отказывали, он плохо соображал, начинал говорить и делать глупости. А стрессом для него становилось любое изменение обстановки, которое требовало внимания, осмысления, реакции, принятия решения. Малейшее психологическое напряжение становилось для него невыносимым.

После армии папа устроил Сергея в Институт международных отношений. В МГИМО учились преимущественно дети высокопоставленных родителей, у которых хватило связей "поступить" своих чад сразу после окончания средней школы, поэтому прошедших армию студентов было немного. Они привлекали внимание своей взрослостью, знанием армейского быта, сальными анекдотами, разговорами о бабах и пьянках, замашками, сильно отдающими "дедовщиной". Их внимания искали, их уважали, к ним прислушивались.

Из своего окружения Сергей особо выделял Аркадия Никифорчука, так непохожего на него самого. Аркадий вырос за границей в семье дипломата, детство провел за книжками, роялем и изучением языков, общался в основном с матерью, варился в соку ограниченного контингента советской колонии. 10-й класс отучился в Москве и сразу поступил в институт. Вырвавшись на студенческую свободу, Аркадий, целиком и полностью попавший под влияние Градова, словно с цепи сорвался. Родители его снова уехали в долгосрочную командировку за рубеж, предоставив в распоряжение сына квартиру и систематически снабжая его деньгами и модными тряпками.

После того, что произошло в лесу, Градов и Никифорчук легко решали проблему выплат мужу пострадавшей, продавая то одно, то другое из присылаемого Аркашиными родителями барахла. Но Градов, не имея возможности брать деньги у матери, не хотел вечно одалживаться у обеспеченного салаги.

Идея избавиться от навязчивого вымогателя принадлежала ему. Тамара Еремина была его знакомой, и ему нетрудно было уговорить Виталия Лучникова после передачи очередного взноса пойти всем втроем выпить-посидеть "у одной сладкой бабенки". Тамару напоили быстро до состояния полной невменяемости и уложили спать, с Лучниковым пришлось повозиться, но в конце концов и его довели до Тамариной постели. Били кухонным ножом по очереди. Потом си