Уже лёжа на земле, я вспомнил, какие ошарашенные лица были у Лопоухих, и мне стало смешно. Осознав, что мне может быть смешно, я понял, что скорее всего не мёртв, и поднялся. Первым делом ощупав себя, я убедился, что у меня немного болит правое плечо, и немного мутится в глазах, и это, пожалуй, всё. Потом я поднял голову, и увидел дом Лопоухих. Дом был пятиэтажный, во всём обычный, только балконы отсутствовали, словно отрезанные огромным ножом. И было ещё что-то... что же?

Теперь я думаю, что при падении, видимо, слегка ударился головой, и потому сразу не понял, что случилось. Только увидев своё отражение в окне первого этажа, я ошарашено оглянулся.

Передо мной простиралась холмистая песчаная равнина, причём песок был ярко-синего цвета с зеленоватым отливом - видимо, он и спас меня от увечий во время падения. Над моей головой неслось с бешеной скоростью маленькое белое солнце. Время от времени пропадая за красными колышущимися облаками, оно создавало ту причудливую игру теней, которую я принял за помутнение в глазах. Чёрные тени дюн прыгали во все стороны, а облака отчаянно колыхались, словно гигантские флаги, причём когда их края загибались, можно было увидеть чёрное, усыпанное звёздами небо.

Пока я, раскрыв рот, смотрел, белое солнце скрылось за горизонтом, а вместо него взошло красное, размером чуть побольше, и точно также побежало по небу. И мгновенно облака стали синими, песок - зелёным, а тени - серыми. Я стоял и смотрел, не в силах оторвать глаз, и забыв обо всём на свете, смотрел то на небо, переполненное звёздами и облаками, то на пустыню, уходящую вдаль, то на солнца, каждые три минуты сменяющие друг друга.

Я наклонился, и собрал горсть песка, крупного, больше похожего на гальку, то ли синего, то ли зелёного, кто его разберёт. Он был тёплым и чуть покалывал руки. Я ссыпал его в нагрудный карман рубашки, и пошёл вперёд, всё больше удаляясь от дома. В этот момент я впервые взглянул на горизонт, и увидел там город, теряющийся в дымке, но всё же довольно отчётливо видный: высокие строения, перепутья, какие-то трубы, расширяющиеся кверху.

Я шёл и шёл вперёд, не оглядываясь, и бессознательно решив во что бы то ни стало достичь города. Пройдя метров пятьдесят, я оглянулся, и увидел одиноко стоящую среди зелёной в этот момент пустыни пятиэтажку, самую обычную, подобную той, в которой вырос я сам. В её окнах отражалось красное солнце, а ветер, шумевший у меня в ушах, бился об стёкла.

Я отвернулся, и прошёл ещё несколько метров, пока не наткнулся на преграду. Преграду трудно описать, потому что она была практически невидима, и только если взглянуть на неё под углом, можно было заметить легкое искажение внешнего пейзажа. Именно это искажение остановило меня, и я не вышел наружу, потому что преграда не останавливала, а лишь указывала границу между чем-то и чем-то, и это меня насторожило.

Я постоял, подум