Портной Арье Фишер сидел на скрипучем табурете у самого окна и делал вид, что перелицовывает субботний сюртук мясника Шлоймэ Когана.
- Чтоб ты провалился, бездельник! - в сердцах сказала его жена Хава, войдя в крохотную комнату-мастерскую из кухни и убедившись в том, что работа находится в первоначальном состоянии. - Сподобил же черт выйти за такого...
Арье Фишер сделал вид, что не слышит. Хава была не злой, но очень крикливой женщиной. Постояв рядом с мужем, никак не реагирующим на ее упреки, вернулась в кухню. Реб Фишер некоторое время добросовестно прокладывал крупные стежки по линиям, аккуратно прочерченным куском старого мыла. Портному было отроду тридцать шесть лет, жене его - тридцать. Жили они в маленьком, готовом в любую минуту развалиться домике у самой реки. Ежевечерняя прогулка вдоль берега составляла непременный атрибут жизни портного на протяжении долгих лет. Весенние ливни на две недели прервали эти прогулки, что не замедлило сказаться на настроении.
Наперсток со срезанным верхом последний раз блеснул в тусклом свете, проникавшем снаружи. Сметав полы сюртука, реб Фишер решительно отложил работу.
- Хава! - крикнул он недовольным голосом. - Скоро ли ужин?
Жена не ответила. Фишер послушал, как она гремит посудой в кухне, и поднялся с табурета. Ему показалось, что в комнате стало немного светлее. Он выглянул на улицу. Действительно, ливень прекратился. В разорванных тучах появились солнечные лучи.
Хмурое лицо Арье Фишера разгладилось.
- Хава! У меня разболелась поясница. Дождь кончился, я прогуляюсь перед ужином...
В дверном проеме немедленно появилась жена.
- Опять?! - грозно вопросила она. - Только бы не работать!
- Вовсе нет! - обидчиво заявил портной. - Вот! - он схватил подвернувшуюся под руки подставку для утюга. Чугунный круг лопнул сразу в трех местах. - Как я могу отпарить сюртук, если мне не на что поставить утюг? Поищу что-нибудь подходящее.
Когда он добрался до излюбленного своего места - скал причудливой формы, - солнце уже зашло. Небо приобрело глубокий темно-синий цвет перехода от света к тьме, преддверья сумерек. Реб Фишер уселся на поросший мхом валун и неторопливо набил трубку табаком. Окутавшись ароматным дымом, он пустился в неторопливые размышления о бренности человеческой жизни и суетности каждодневной погони за деньгами. Последняя мысль обратила его к характеру Хавы и ее привычке скандалить по каждому поводу.
Сумерки сменились ночной темнотой. Круглая желтая луна, висевшая в самом центре бархатистого неба, окружена была призрачным облачным ореолом.
Портной вспомнил о лопнувшей подставке, добросовестно осмотрелся и тут же нашел плоский, как блин, серый булыжник, имевший форму неправильного диска диаметром примерно в полторы ладони. Сунул находку под мышку, сделал первый шаг и остановился.
Странное чувство охватило его. Ему почудилось, что кто-то буравит его затылок взглядом, пристальным и недобрым.
Он оглянулся. Никого не было рядом.
