- Спокойной ночи, Анатолий Григорьевич.

Однако голос ее прозвучал как-то неестественно глухо.

Красавченко продолжал сидеть, глядя в пол, и нервно теребил уголок кружевной салфетки, лежавшей на журнальном столе.

- Если вы сейчас же не выйдете, я позову ночного портье, - пробормотала Лиза, чувствуя, что теряет сознание.

- Для этого вам надо сначала надеть туфли. Вы же не пойдете в коридор босая? И вообще, вы вряд ли сумеете сделать несколько шагов. Вам плохо, я вижу. Как вы ни пытаетесь взять себя в руки, вам очень плохо, Лиза.

Она захотела крикнуть, но крик застрял в горле. Тело стало как будто чужим. Она чувствовала, что медленно сползает, на пол, но ничего не могла поделать. Красавченко подскочил к ней, быстро бесшумно закрыл дверь, подхватил ее под мышки и как куклу поволок к креслу. Она все видела, слышала, понимала, но не могла шевельнуться. Она еще раз попыталась крикнуть, но из горла вылетел лишь слабый хрип.

- Говорить вы сможете, - объяснял Красавченко, усаживая ее в кресло, - но шепотом, совсем тихо, так, что услышу только я и больше никто. Двигаться не пытайтесь. Не тратьте на это силы. В ваше вино я добавил десять миллиграмм вещества, которое называется "АШ-709". Это яд, противоядие у меня, я дам его вам, как только вы ответите на несколько вопросов.

- Не морочьте мне голову, - хрипло прошептала Лиза, - при большинстве отравлений требуется не противоядие, а промывание желудка... Вы не могли ничего добавить. Я бы заметила.

- Ресничка, - напомнил Красавченко, - я успел. Дурное дело не хитрое. .

- Вас арестуют... В вино вы добавили наркотик, а не яд.

- Лиза, время пошло. Если я пойму, что вы мне врете, завтра утром горничная обнаружит ваш труп в номере. Вскрытие покажет, что вы скончались от острой сердечной недостаточности. Никто не видел, как я входил сюда, никто не увидит, как выйду. Ни одного моего отпечатка не останется. Старайтесь говорить правду. Вашей семье принадлежал дачный участок в поселке "Большевик" по Савеловской дороге.

- Батурине...

- Ну да, правильно, поселок назывался Батурине до революции, потом его переименовали в "Большевик", и ваш дедушка получил там большую хорошую государственную дачу. Вы часто приезжали на дачу?

- Да.

- Кто-то из ваших родственников копал там землю?

- Да.

- По всему участку или в каких-то определенных местах?

- Бабушка Клава сажала малину вдоль забора. Дядя Валера вскапывал огород. На участке был небольшой пруд... Болотце... в самой глубине, у дубовой рощи.

- Правильно. Там остался каменный круглый фундамент садовой беседки.

- На нем было удобно рубить дрова.

- Кто-нибудь там копал землю?

- Нет. Там рубили дрова для печки, и росла крапива... Ее косили, а она все равно вырастала, очень быстро. Мне плохо, я не могу дышать...

- Нет, Лиза, с дыханием у вас все в порядке. - Красавченко поднял ее руку и стал считать пульс. - Вы стабильны. Вы можете говорить. Вы уверены, что вокруг пруда у рощи никто из ваших родственников не копал землю?

- Это могло быть до моего рождения, могло быть в раннем детстве. Зачем вам? Что вы хотите?

- Камень.

- Какой камень? Я не могу дышать.

- Можете. Я сказал, вы стабильны. Откройте глаза. Смотрите мне в глаза. Где камень?

- Я не понимаю, о чем речь... При чем здесь наш дачный участок? Он давно нам не принадлежит. Когда умерла бабушка, дача досталась родственникам.

- Лиза, у меня в руках шприц. Здесь противоядие. Осталось две минуты. Где камень? Брошь в форме цветка орхидеи, с крупным бриллиантом в центре, с плати новыми лепестками, украшенными маленькими круглыми топазами, которые напоминают капли росы, с продолговаты-; ми изумрудами в виде листьев.

- Мне нужен врач. Мне плохо.

- Вы или кто-то из ваших родственников находили что-либо в земле на дачном участке?

- Да.

- Что именно?

- Дождевых червяков.