Майкл не мог нарадоваться, все повторял:

- Как же нам повезло с этим Сашей! И Лена была полностью согласна. С Сашей им действительно повезло.

- Ты случайно не знаешь, где находится Малая Пролетарская улица? - спросила Лена, когда он в половине восьмого вечера доставил их назад в гостиницу.

- Случайно знаю, - улыбнулся Саша. - А что?

- Знакомых надо навестить.

- Хороших?

- Замечательных, - кивнула Лена, - очень старых и добрых знакомых.

- Так позвонить можно, пусть встретят тебя, если старые и добрые. В районе Малой и Большой Пролетарских почти везде есть телефоны.

- В восемьдесят третьем еще не было.

- Да, действительно. Значит, ты своих тюменских знакомых не видела с восемьдесят третьего?

- Ну, мы потом еще какое-то время переписывались, - Лена пожала плечами. - Слушай, а почему тебе так интересно?

- А я вообще любопытный. По натуре, - рассмеялся Саша. - Давай-ка я тебя уж отвезу на Малую Пролетарскую. Это будет быстрее, чем объяснять.

- Спасибо, конечно. Но ведь тебя, наверное, семья ждет.

- А семья моя сейчас гостит у тещи, в Тобольске, - сообщил Саша, глядя на Лену сквозь очки своими ясными, честными светло-карими глазами.

- Слушай, у тебя близорукость или дальнозоркость? - спросила она тихо.

- Один глаз минус три, другой - минус два. А что?

- Ничего. Обычно очки или увеличивают, или уменьшают глаза. А у тебя как будто простые стекла. Можно подумать, ты их для красоты носишь. Ладно, поздно уже. Мне надо сегодня обязательно навестить знакомых на Малой Пролетарской.

- Поехали, - кивнул Саша, - доставлю тебя туда и обратно.

- Даже так, шеф? И сколько возьмешь?

- Чашку чая или кофе, - широко улыбнулся он, - а если серьезно, что ж еще с тебя взять, если твой профессор мне и так сто баксов в день платит? Я ж не живоглот какой-нибудь.

Лена проводила Майкла в номер. Саша ждал ее в машине у гостиницы. До Малой Пролетарской улицы они доехали за двадцать минут. Дом номер пятнадцать оказался единственным одноэтажным деревянным среди серых панельных хрущоб. Он ютился в глубине двора и был огорожен невысоким забором. Такие деревенские дома посреди города для Сибири не редкость. В начале восьмидесятых их было больше. Сейчас осталось совсем мало.

В окошке уютно горел свет. Калитка оказалась открытой.

Лена поднялась на скрипучее, но крепкое крыльцо. Звонка не было. Она постучала.

Послышалось быстрое шарканье, дверь распахнулась. На пороге стояла высокая сухощавая старуха в белом ситцевом платке на голове.

- Здравствуйте, - обратилась к ней Лена, - скажите, пожалуйста, Слепаки здесь живут?

- Живут, - кивнула старуха, - проходите. Лена удивилась - прежде чем открыть дверь, старуха не спросила "Кто там?". И сейчас ничего не спрашивает, впускает в дом незнакомого человека.

- Вы Раиса Даниловна? - Лена нерешительно шагнула в темные, застеленные чистыми половичками сени.

В доме пахло свежевымытым деревянным полом, вареной картошкой и лекарствами.

- Я сестра ее, - сказала старуха, - ты ботинки-то сними, я полы мыла. Пройди в залу. Рая! - позвала она негромко. - Здесь девушка к тебе.

Лена послушно расшнуровала свои высокие ботинки и, осторожно ступая по влажным половикам ногами в тонких колготках, вошла в приоткрытую дверь.

То, что старуха торжественно именовала "залой", представляло собой небольшую, идеально убранную комнату, увешанную старинными фотографиями в резных рамках. Между двумя окнами был красный угол, в котором теплилась лампадка под темным ликом Казанской Божьей Матери.

Посредине, под широким оранжевым абажуром с бахромой, стоял круглый стол, совершенно пустой, покрытый белоснежной вышитой скатертью. За столом сидела старуха в таком же белом платке, с таким же сухим резким лицом, как у той, что открыла дверь.

- Здравствуйте. Вы Раиса Даниловна? - Лена остановилась в нерешительности.

- Я Раиса Даниловна, - кивнула старуха, - что стоишь? Проходи, садись.

Лена села за стол напротив хозяйки.

- Моя фамилия Полянская. Я из Москвы, - начала она, чувствуя на себе тяжелый взгляд выцветших голубоватых глаз старухи. - Тринадцать лет назад я присылала вам журнал со стихотворением вашего сына Василия. Вы, наверное, не помните?

- Помню. - Старуха продолжала смотреть все так же тяжело и пристально.

- А как дела у Василия? - спросила Лена и улыбнулась.

Больше всего ей хотелось сейчас встать и уйти. Ей было не себе под этим тяжелым, пронизывающим насквозь взглядом.

- У тебя дело к нему или просто любопытствуешь? - В выцветших глазах мелькнула странная усмешка.

- Я... Понимаете, я журналистка. Я пишу статью о том, как сложилась судьба поэтов-самоучек, стихи которых когда-то печатались в нашем журнале, - сказала Лена первое, что пришло в голову.

- Это Василий-то поэт? - Старуха рассмеялась тихим скрипучим смехом, но глаза ее остались серьезными.

- Да, - кивнула Лена, - он писал интересные стихи.

- Рая! - послышался голос из-за стены. - Картошка стынет.

- Поужинаешь с нами? - спросила хозяйка.

- Спасибо...

Лена растерялась. Никак нельзя сказать, что ее приходу рады. Но приглашают ужинать. Ей столько приходилось общаться с людьми - с сотнями людей, самых разных. Но ни с кем еще она не чувствовала себя так странно и неловко, как с этой незнакомой старухой. Казалось, она видит все насквозь своими выцветшими холодными глазами и знает, что про статью Лена наврала.

Послышалось шарканье, в комнату вошла та, что назвалась сестрой. Молча поставив на стол большую эмалированную миску, накрытую льняным пол