- Добрый вечер, Регина Валентиновна! - Вооруженный охранник распахнул переднюю дверцу машины и подал руку высокой худощавой женщине, сидевшей за рулем. Женщина осторожно поставила ногу в замшевом высоком сапоге на землю и, опираясь на руку охранника, вылезла из машины.

- Привет, Гена. В гараж пока не загоняй, я ненадолго. Войдя в особняк, Регина Валентиновна скинула легкую норковую шубку на руки подоспевшей горничной и осталась в строгом шелковом костюме. Из огромного зеркала в старинной, черного дерева, раме смотрела на Регину Валентиновну элегантная сорокалетняя дама с точеной длинноногой фигурой и идеально правильным лицом. Густые прямые волосы цвета спелой пшеницы были подстрижены простым строгим каре без челки и едва прикрывали стройную холеную шею.

В зеркале за ее спиной появилось очень бледное, немного отечное мужское лицо. Мужчина был белокур и Встрепан, на впалых щеках поблескивала светлая вчерашняя щетина. Бледно-голубые ясные глаза глядели в спокойные карие глаза Регины Валентиновны как-то тупо и бессмысленно. Резко оглянувшись, она заметила, что руки у мужчины крупно дрожат, на большом пальце правой руки был безобразный черный порез с только что запекшейся кровавой коркой.

- Тебе надо побриться, Веня, - тихо сказала она и, подойдя к мужчине, провела рукой по его щеке. На ногтях был бледно-телесный матовый лак.

- Регина, я погибаю, я не могу, - громким шепотом прокричал Вениамин Волков, - сделай что-нибудь, я не могу...

Быстро оглядевшись, убедившись, что ни горничной, ни секретарши, никого из охранников поблизости нет, Регина вмазала Вене крепкую пощечину и тихо произнесла:

- Молчать, скотина!

Вздрогнув, Веня сразу обмяк, руки перестали трястись, глаза приняли осмысленное, но испуганное и усталое выражение.

- Ты видишь, надо что-то делать! - сказал он вполне спокойным, будничным голосом. - Еще немного, и я сорвусь.

- Ну, до срыва, положим, далеко, - возразила Регина таким же спокойным, будничным голосом. Даже интонации у нее и у Волкова были одинаковыми.

- Нет, - безнадежно покачал он головой, - сегодня это чуть не произошло.

- Но ведь не произошло, ты сумел с собой справиться. Ты уже четырнадцать лет здоров. Это срок, Веня, - это серьезный срок.

Волков молча показал ей пораненный большой палец правой руки. Внимательно взглянув на испачканную черными чернилами и кровью подушечку пальца, Регина только пожала плечами.

- Ты мог бы обойтись и без боли, ты просто устал. Чем ты это? Ручкой?

- "Паркером", - кивнул он.

- Жалко, хороший был "Паркер", - вздохнула Регина, - ладно, поехали.

- Только в твоей машине! - слабо улыбнулся он. - Там в салоне воздух лучше.

- В "Вольво" лучше воздух, чем в "Линкольне"? - весело рассмеялась Регина. - Да, Веня, ты определенно устал.

Через час с небольшим синий "Вольво" Регины Валентиновны Градской остановился у старой двухэтажной дачи в подмосковном Переделкине. Дом был огорожен высоким металлическим забором, внутри у ворот находилась теплая будка охранника.

- Опять дрыхнет, подлец, - добродушно заметила Регина, доставая из "бардачка" маленький пульт дистанционного управления и открывая высокие ворота нажатием кнопки.

Из будки показалась сонная физиономия охранника, потом он весь целиком выскочил на свет Божий как ошпаренный и по старой ментовской привычке почтительно козырнул хозяевам.

- Доброе утро, отставной капитан! - саркастически приветствовала его хозяйка. - Как спалось в девять вечера?

- Виноват, Регина Валентиновна! - отрапортовал охранник. - Ей-богу, сам не заметил, как уснул!

- Спасибо, что не в гостиной на диване, - добродушно хмыкнула Регина. - Ладно, можешь пойти на кухню, пусть Людмилка покормит тебя, и кофе выпей, негоже спать на боевом посту, товарищ отставной капитан, гляди, уволю. Вот ведь, - обернулась Регина к молчавшему Вене, - боится место потерять, а дрыхнет, поганец, без задних ног.

Веня ничего не ответил и прошел вслед за ней в дом. Дача эта когда-то принадлежала известному советскому писателю, сталинскому лауреату. Потомки орденоносца продали ее Волкову задорого, но ни он, ни Регина не жалели потраченных денег. Регина давно приглядела именно этот участок в тихом элитарном писательском поселке. Ей нравилось, что он стоит на углу, в глубине улицы, и упирается одной стороной в живописную березовую рощицу, а другой - в небольшой лужок, на котором летом невинно и радостно расцветают ярко-лимонные лютики.

- Сообрази-ка нам, Людмилка, что-нибудь на ужин, - бросила Регина полной розовощекой девушке, встретившей их на пороге, - только сделай легкое что-нибудь, рыбки там, салатику.

- Поняла, Регина Валентиновна, севрюжку запечь или в гриле?

- Веня, ты спишь, что ли, - Регина прикоснулась к его плечу, - ты какую хочешь севрюгу, запеченную с грибами или в гриле?

- Я не голоден.

- Ладно, Людмилка, пока их светлость ломаться будут, ты сделай в гриле, как я люблю, без соли и без соусов, только лимончиком спрысни. Ему еще картошечки молоденькой, немного, штучки четыре, отвари, и сверху укропчиком посыпь. А мне, как всегда, только спаржу. И не вздумай класть сметану, а то я тебя знаю, тебе бы только пожирней меня накормить, бедную!

Когда кухарка удалилась, Регина окинула Волкова холодным оценивающим взглядом и тихо спросила:

- Ну что, горе мое, потерпишь, дашь хотя бы перекурить, или полчаса до ужина работать будем?

- Ты же сама видишь...

Она видела, губы его обметало белым тонким налетом, руки опять тряслись.

- Ладно, пошли, - кивнула она.

В бывшем писательском кабинете теперь вместо дубового письменного стола стоял маленький дамский секретер восемнадцатого века, а книжные полки были уставлены не сочинениями великих вождей, а томами Большой медицинской энциклопедии, книгами по