- В советском кинематографе нет и не будет такого жанра, - хмыкнула Ольга.

У него сильно дрожали руки. Казалось, эта дискотека никогда не кончится. Он осторожно заглянул в дверной проем и отыскал взглядом ее, свою девочку. Она тряслась и извивалась под шлягер позапрошлого года Прошу тебя. В час розовый напой тихонько мне, как дорог край березовый в малиновой заре.

На девочке была короткая малиновая юбчонка, туго обтягивающая крепкие круглые бедра, и ярко-розовая блузка с короткими рукавами. Полные губы, жирно намазанные малиновой помадой, чуть улыбались, глаза были прикрыты. На круглой молочно-белой шейке болтался и подпрыгивал дешевенький кулон - мельхиор с финифтью, маленькое сердечко, внутри - малиновая розочка с зеленым листочком.

Он подумал, что надо обязательно посмотреть, какого цвета у нее глаза. Серо-голубые тени на подрагивающих веках скатались в комочки, бровки выщипаны до ниточек. Подсветленные перекисью прямые волосы подстрижены кружком. Эта прическа стала модной после концертов французской певицы Мирей Матье...

Вот уже третий танец танцевал с ней один и тот же парнишка, тощая длинноволосая макака. Под быструю музыку он нелепо приседал и тряс узкими покатыми плечами, а в медленном танце обхватывал свою партнершу, буквально ложился на нее и, отклячив тощий задик в советских, мешком висящих брюках-"техасах", бестолково перебирал ногами.

"Если он вздумает ее проводить, придется отложить все на завтра, - подумал он, - или выбрать другую, которая пойдет домой одна. Но я не знаю маршрутов других девочек, а эта, малиново-розовая, должна возвращаться домой через пустырь за стройкой. У нее нет другого пути. Очень жалко, если длинноволосая макака вздумает проводить мою девочку..."

Он чувствовал приятную тяжесть небольшого туристского ножа во внутреннем кармане тонкой спортивной куртки, глядел из темных сумерек в ярко освещенный актовый зал ПТУ, где страстно и ритмично извивалась шестнадцатилетняя Наташа Колоскова, единственная дочь Клавдии Андреевны Колосковой, сорокалетней матери-одиночки, которая сама сшила для своей Наташи и эту короткую юбочку, и кофточку из розового крепдешина, купленного в универмаге по талонам на мануфактуру. Надо же девочке в чем-то покрасоваться на дискотеках, она так любит танцевать.

Когда объявили, что следующий танец будет последним, в ответ раздался возмущенный рев.

- Дети, поздно уже, - подойдя к микрофону, сказал пожилой пышноусый директор ПТУ.

- Мы не дети! - раздались крики из зала. - Сейчас ночи светлые!

- Никаких разговоров! - рубанул рукой директор. - Последний танец!

Он спрыгнул со сцены, и тут же зазвучала песенка в исполнении Аллы Пугачевой про журавлика:

Я хочу увидеть небо, ты возьми меня с собой...

Потные пары медленно закачались, обнявшись. - Наташк, я провожу тебя? - прошептал на ухо своей партнерше длинноволосый узкоплечий Петя Сидоркин.

- Посмотрим, - неопределенно пожала она плечами и искоса взглянула на соседнюю пару.

Она хотела, чтобы ее проводил Сережа Русов, широкоплечий, красивый, пахнущий иностранным одеколоном. Но Сережа нежно обнимал тонкую талию Маринки Заславской. Они почти целовались.

- Не-а, Натаха, - заметив ее взгляд, покачал патлатой готовой Петя, - он же к тебе ни разу не подошел. Он с Маринкой с зимы гуляет, разве ты не знаешь?

- Ну что ты лезешь, куда не просят?! - шепотом выкрикнула Наташа. - Без тебя разберусь.

Она отцепила от своей крепкой талии Петины руки и быстро пошла сквозь танцующие пары к выходу.

- Наташа! - ринулся за ней Петя. - Наташа, подожди!

- Уйди, дурак, надоел! - громко произнесла она и выскользнула в густые сумерки.

Она шла по пустынным улицам и глотала слезы. Ей с первого курса, с первого дня, до жути нравился Сережа Русов. Но он никогда не посмотрит в ее сторону. Куда ей до Маринки! Маринка похожа на Мирей Матье, она самая красивая в училище.

Наташа так надеялась, что на сегодняшней дискотеке Сережа наконец взглянет на нее, хоть на один танец пригласит. Мама сшила классную юбку и блузку. Мамина подруга, тетя Тома, подарила на день рождения красивый кулон-сердечко, он так стильно смотрится с розовой блузкой... Стрижка новая, под Мирей, все сказали - очень идет, сразу лицо делается тоньше, интересней. А Сереженька глядел только на Маринку.

Наташе было так грустно, так плохо, что она не замечала ничего вокруг, не слышала осторожных шагов за спиной, которые следовали за ней от самого ПТУ, ни разу не оглянулась и не увидела высокой, широкоплечей фигуры молодого мужчины в темной свободной куртке из тонкой плащевки.

Она опомнилась только тогда, когда железная рука зажала ей рот и нос. Это было на краю пустыря, у пустой стройплощадки. Вокруг ни души. Наташа даже не успела закричать.

* * *

- Хватит спать, лентяйки! - Митя распахнул дверь их номера. В руках у него был большой пакет, из которого он стал извлекать банку с сахарным песком, кипятильник, куски вчерашнего хлеба.

- Вы бы хоть постучали, сэр. - Лена села на кровати, сладко зевнула и потянулась. - Который час?

- Половина девятого. В девять пятнадцать за нами приедет бравый комсомолец, - сообщил Митя, - кофе свой доставай, будем завтракать.

- Эй, а где твоя знаменитая сгущенка? - Ольга выскользнула из-под одеяла и прошлепала босиком в ванную.

- Будет тебе и сгущенка. Только не сейчас. Мы же сегодня вечером уезжаем в Тобольск, а как я, по-твоему, открытую банку упакую?

- Жмот ты, братец-кролик, - сообщила Ольга уже из ванной, с зубной щеткой во рту, - иди тогда в буфет, купи чего-нибудь. Не одним же хлебом завтракать.

- Ладно. Но чтобы к моему приходу обе были умыты, одеты и кофе чтоб сварили. - Митя выставил на стол литровую жестяную кружку.

- Есть, герр генерал! - козырнула Лена. А Ольга пробормотала из ванной полным зубной пасты ртом: