- Прости. Ты хотел сказать мне что-то важное?

- Да. Ты можешь меня поцеловать и погладить по голове? Пожалуйста, просто поцелуй и погладь по голове. И все, больше мне ничего от тебя не надо.

Он нажал на какой-то рычаг и спинка его сиденья резко откинулась назад. Лена вздрогнула. Он оказался совсем близко, взял у нее из рук кружку с недопитым кофе, наклонившись, поставил ее на пол.

"Господи, что же мне делать? - в панике думала Лена. - Главное не испугать его, не насторожить, не дать почувствовать, как мне страшно..."

Она осторожно провела ладонью по его белобрысой лысеющей голове. Он поймал ее руку и припал губами к ладони.

- Леночка, не бросай меня... Мне очень плохо.

- Веня, ну почему именно я? - спросила она тихо. - Вокруг тебя столько женщин, значительно красивей меня, моложе. Тебе стоит пальцем поманить, побежит любая, на край света.

- Да, они побегут за моими деньгами, связями и властью, - эхом отозвался он.

- Но ведь у тебя есть жена! Она любит тебя - не за деньги и связи.

Он прижал ее ладони к своим щекам и посмотрел ей в глаза.

- Ты тоже меня не любишь, - произнес он печально, ~ но ты могла бы любить так, как мне нужно, как мне хочется.

- Откуда ты знаешь? Возможно, у нас и не получилось бы ничего. Это только кажется, что с другой женщиной было бы лучше, но одно дело - роман; и совсем другое - долгий брак, совместный быт. Поверь мне, надо радоваться тому, кто рядом с тобой...

Она не успела договорить. Он впился губами в ее губы с такой жадностью и силой, что стало больно.

Какое-то древнее, неясное, спасительное чутье подсказало Лене, что нельзя сейчас вырываться и сопротивляться. Она не отвечала на поцелуй, терпела из последних сил. Как только он оторвал свои губы от ее губ, она сказала - спокойно и ласково:

- Веня, послушай меня, пожалуйста. Четырнадцать лет назад меня напугал именно такой вот напор, такая стремительность. Дай мне время, не повторяй старых ошибок. Ты ведь не хочешь, чтобы я опять испугалась тебя? Тогда не спеши, не гони так. Я никуда не денусь. Я тоже не могла забыть тебя все эти годы, но то, что трудно в двадцать один, в тридцать шесть еще трудней. Дай мне привыкнуть к тебе. Неужели ты хочешь, чтобы у нас все произошло вот так, в машине, в грязном переулке? Неужели этого ты ждал четырнадцать лет? Мы с тобой не подростки, у нас у обоих семьи.

Она говорила и осторожно гладила его по голове, баюкала, утешала, как ребенка. Она заставляла себя верить тому, что говорит, боясь, что он сумеет почувствовать любой, даже самый тонкий оттенок фальши.

- Я теперь понимаю, что ошиблась тогда, четырнадцать лет назад. Но у нас еще есть время исправить ошибку. Мы будем с тобой спокойны и осторожны, чтобы никого не ранить - ни твою жену, ни моего мужа. Хорошо?

- Да, - прошептал он, - как ты хочешь, так и будет...

- Ну вот, - она тихонько поцеловала его в лоб, - я больше не боюсь тебя. Я тебе верю, мне с тобой хорошо и спокойно. Сейчас мы выкурим еще по сигаретке и поедем.

- Куда? - Его голос перестал быть хриплым, руки успокоились.

- Я должна была после планерки, которую ты выдумал, - она улыбнулась, - я должна была заехать в детский магазин и купить весенние ботинки для дочери. Кстати, у тебя есть дети?

- Нет, - он вытащил пачку сигарет, они закурили, - моя жена не любит детей. Она их никогда не хотела.

- А ты?

- Не знаю. Я не думал об этом. В какой магазин ты хочешь поехать за ботинками для своей Лизы? Расскажи мне о ней. На кого она похожа, на тебя или на твоего мужа?

- На нас обоих, - уклончиво ответила Лена. - Здесь есть поблизости "Детский мир". Совсем рядом.

- А потом?

- Потом, Веня, мне надо домой. С Лизой сидит няня, я должна отпустить ее не позже половины второго.

Лена надеялась, что он останется ждать в машине и не войдет с ней в магазин. Но он вошел и не отходил от нее ни на минуту. Она выбирала ботинки для Лизы и как-то механически думала о том, что без примерки может ошибиться, пятнадцатый размер маловат, а шестнадцатый - велик. Ножка двухлетнего ребенка растет со страшной скоростью, за месяц на полразмера. У Лизы именно сейчас формируется походка, ботиночки не должны жать, но и сваливаться тоже не должны...

Она рассматривала одну пару обуви за другой так сосредоточенно, словно не было ничего на свете важнее детских ботинок.

Когда она направилась к кассе, он вытащил бумажник, но оказалось, что у него только доллары и кредитки. К счастью, в этом магазине по кредиткам расплачиваться нельзя было...

- Твой муж так мало получает? - спросил он, взяв у нее из рук легкую коробку.

- Почему?

- Потому, что ты покупаешь одежду для ребенка в таком вот магазине, - спокойно ответил он.

- Обычный магазин, - пожала она плечами, - в других, где принимают кредитки, продается все то же самое, но в пять раз дороже.

Пока они шли к машине, он держал ее за руку. На этот раз ей пришлось сесть на переднее сиденье, рядом с ним.

- Почему ты вышла замуж за милиционера? - спросил он по дороге.

- А чем милиционер хуже других?

- Ничем, - согласился он. - Ты любишь своего мужа? Ты счастлива с ним?

- У нас нормальная семья... А ты любишь свою жену?

- А как ты думаешь? - усмехнулся он.

- Кто она у тебя? Я имею в виду - по специальности.

- Врач. Психиатр.

- Как ее зовут? - Регина.

- Наверное, очень сильная и властная женщина?

- Давай не будем сейчас о ней говорить, - попросил он, - давай поговорим о тебе. Я хочу знать, как ты жила эти четырнадцать лет, что с тобой происходило. Я хочу знать о тебе все.

- Хорошо, Веня, я расскажу тебе. Но не сразу. Четырнадцать лет - это очень много, это почти целая жизнь.

Они уже подъезжали к Лениному дому.

- Когда мы увидимся? - спросил он, останавливая машину у подъезда.

- Я позвоню тебе.

Он достал из кармана визитку и подчеркнул два из пяти номеров.

- Это сотовый и к