Лена попросила альбомы. Она любила старые фотографии. Дамы в шляпах на фоне намалеванных романтических пейзажей, ангельские младенцы в кружевах, как в облаках, мужчины в цилиндрах, с торжественными усами; застывшие, важные лица сибирских крестьян, и на всем - печать надежности, основательности, уверенного спокойствия. А на следующих страницах - те же дамы в строгих платках сестер милосердия, мужчины в военной форме, окопы и пулеметы первой мировой войны, казачий есаул на вздыбленном коне, огромная госпитальная палата. А дальше - совсем другие лица, кожанки, остриженные женщины, жестокий огонь в глазах, истощенные, оборванные дети.

Лена взяла в руки следующий альбом, и из него выпала большая картонная фотография. "Средняя школа № 2, выпуск 1963 года". Лица выпускников и учителей в отдельных овалах, бледные виньетки из звезд, колосьев, серпов и фабричных труб. Лена хотела уже отложить фотографию, но вдруг взгляд ее упал на подпись под одним из лиц: "Градская Регина". Из всех девочек-выпускниц самая некрасивая - широкий, приплюснутый нос, торчащие вперед длинные зубы, скошенный подбородок, черные провалы маленьких, глубоко посаженных глаз. Лена смотрела на это лицо не отрываясь.

И тут послышался стук в дверь. В комнату вошел Саша. Майкл, рассыпавшись в благодарностях, стал одеваться.

- Я заеду за тобой через полчаса, - сказал Саша, взглянув на Лену.

- Можешь не беспокоиться. Я сама доберусь до гостиницы.

- Как скажешь, - пожал он плечами.

- Валентина Юрьевна, можно, я побуду у вас еще немного? Я хотела поговорить об этих фотографиях, - обратилась она к Градской.

- Да, деточка, - кивнула Валентина Юрьевна, - я буду рада, если вы останетесь. Ко мне так редко приходят гости.

Когда Саша и Майкл удалились, Градская внимательно, сквозь очки, взглянула на Лену.

- Скажите, а где я вас могла видеть раньше?

- Очень давно, - улыбнулась Лена, - четырнадцать лет назад вы впустили троих юных московских студентов в книгохранилище. А потом угощали нас чаем с клюквенным вареньем и рассказывали массу интересных вещей.

- Надо же, - покачала головой старушка, - вот этого совсем не помню, но смотрю на вас и мучаюсь: где же я вас видела? Кстати, насчет чая, я сама, конечно, не готовлю, здесь в столовой отлично кормят, но чайник и все необходимое у меня есть. Если вас не затруднит, откройте буфет, там вы все найдете.

В маленьком буфете за стеклом стоял электрический чайник "Тефаль", сахарница, открытая пачка "Липтона" с пакетиками, вазочка с печеньем, несколько стаканов в старинных серебряных подстаканниках.

- Знаете, очень спокойное заведение, - говорила Градская, пока Лена готовила чай, - здесь чисто, комфортно и всегда вот такая гробовая тишина. Великолепное медицинское обслуживание, массаж, всякие процедуры. Только поговорить не с кем. Когда-то здесь был закрытый интернат для ветеранов партии, лучший на всю Тюменскую область. А теперь сюда сбагривают своих стариков местные нувориши. На каждом этаже занято не более пяти комнат. Содержание здесь стоит очень дорого. Я, знаете ли, держалась до последнего, но возраст есть возраст. Я, конечно, очень благодарна дочери, но...

- Простите, Валентина Юрьевна, - Лена протянула большую групповую фотографию и показала на лицо некрасивой девочки, - это ваша дочь?

- Да, - кивнула старушка, - это Регина.

Лена заметила, что по лицу Градской пробежала какая-то тень, губы слегка поджались, глаза сузились - но всего на секунду.

- А других фотографий нет у вас?

- Зачем вам, деточка?

- Понимаете, мне кажется, я где-то видела это лицо, возможно, я была знакома с вашей дочерью. Она теперь живет в Москве?

- Она давно живет в Москве. И вполне возможно, что вы с ней встречались. Мир страшно тесен, и с возрастом в этом все больше убеждаешься. Только других фотографий у меня нет. Даже младенческих. Эта - единственная.

- Странно. Вы ведь собираете фотографии... Столько чужих снимков...

- Регина сразу уничтожала свои снимки. А потом уничтожила и свое лицо, - последняя фраза прозвучала громко, несколько раздраженно. Лена уже чувствовала, что старушке неприятен разговор о дочери, но надо было довести его до конца. Не было другого выхода.

- Уничтожила свое лицо? - тихо переспросила она.

- Возьмите там, на полке, стопку журналов. Быстро перебрав несколько известных изданий в ярких глянцевых обложках, она молча протянула Лене развернутый журнал - тот самый, который совсем недавно показывал ей Гоша Галицын. С разворота лучезарно улыбалась "сладкая парочка", суперпродюсер Вениамин Волков и его красавица жена, Регина Градская.

- Моя дочь сделала себе целую серию пластических операций в швейцарской клинике, - сказала Валентина Юрьевна, - она всю жизнь страдала из-за своей внешности.