- Сколько меня будут здесь держать? - шепотом спросила Лена и кивнула на ванную, надеясь, что глухонемая опять вступит с ней в "кафельный" диалог.

Девушка нахмурилась и отрицательно помотала головой. - Как тебя зовут? - спросила Лена. Глухонемая достала свой карандашик, написала прямо на белой пластиковой поверхности сервировочного столика:

"Нина".

- Очень приятно, Нина. А меня зовут Лена. Впрочем, ты, наверное, это уже знаешь.

Нина кивнула и улыбнулась.

- Нина, посиди со мной, пожалуйста. Давай вместе выпьем кофе. Я больше не буду задавать тебе сложных вопросов.

Нина посмотрела на часы, потом кивнула, на минуту вышла, даже не закрыв за собой дверь, и вернулась со второй кофейной чашкой и пепельницей.

- Еще раз спасибо, - обрадовалась Лена.

Но говорить было, в общем, не о чем. В голову лезли только "сложные" вопросы, Лена боялась спугнуть свою глухонемую собеседницу. Кофе пили молча, потом обе закурили.

- Ты здесь всегда живешь? Или только приезжаешь? - решилась наконец спросить Лена.

Но Нина опять нахмурилась и помотала головой.

- Прости. Я не знаю, о чем можно спросить так, чтобы ты могла ответить. Вот ты уйдешь, я останусь одна в этой замечательной комнате со всеми удобствами. И что мне тогда делать? Слушай, здесь есть какие-нибудь книги? Или газеты, журналы? Я хотя бы почитаю. Я не могу вот так, есть, спать, глядеть в потолок и ждать - неизвестно чего.

Нина кивнула и опять достала свой карандашик.

"Здесь есть книги", - написала она на белом пластике.

- Какие? - спросила Лена.

"Не знаю. Могу принести все".

Она загасила сигарету и быстро ушла, укатив сервировочный столик. Появилась она примерно через полчаса. На том же столике теперь вместо тарелок и чашек была стопка книг. Нина аккуратно сгрузила их на комод, приветливо кивнула в ответ на Ленино "спасибо" и опять удалилась вместе со своим столиком.

"Обычный дефицит конца семидесятых, - определила Лена, разглядывая корешки в невысокой стопке, - джентльменский набор: "Анжелика", "Три мушкетера", "Слово и дело" Пикуля, несколько романов Мориса Дрюона. Эти книги получали в обмен на макулатуру либо покупали по блату. Их полагалось иметь в "приличных" домах. Часто их вообще не читали. Яркие обложки просто украшали полки импортных стенок, как перламутровый фарфор из ГДР и чешский хрусталь".

К этим книгам явно никто не прикасался. Они были совершенно новенькие, хотя простояли на полке почти два десятилетия. Лене тоже не хотелось читать ни "Мушкетеров", ни "Анжелику". Единственное, что привлекло ее внимание, - это "Избранное" Бунина.

"Надо же, я думала, только в старости у меня будет время перечитать "Антоновские яблоки" и "Жизнь Арсеньева", - -усмехнулась она, - а вот ведь как получилось".

Лена улеглась на кровать поверх одеяла, в джинсах и майке. После первых двух страниц "Антоновских яблок" она забыла, где находится. Даже как будто яблоками запахло и собственной юностью. В последний раз она перечитывала Бунина лет в восемнадцать...

Днем зашла Нина, принесла еду - большой кусок жареной осетрины, овощной салат, два яблока и гроздь бананов.

- А кормят меня с барского стола, - заметила Лена. - Прямо на убой. Не знаешь, меня собираются отсюда выпускать живьем? Или как?

Нина отвернулась и направилась к двери.

- Прости, шутки у меня дурацкие. Я ни на что не намекаю, - произнесла Лена ей вслед.

Глухонемая на нее не смотрела, стало быть, Лена говорила в пустоту. Незаметно настала ночь. Лена захлопнула "Избранное" Бунина. Толстый том был прочитан от Корки до корки, вместе с предисловием и примечаниями.

"Ну что ж, теперь надо браться за Пикуля или за Дюма, - подумала она с тоской, - а дальше что?"

Она подошла к почерневшему окну. Конечно, можно попытаться открыть его или выбить стекло. Это второй этаж, совсем невысоко. Но там наверняка охрана, а дальше - тайга.

Тихо завывал ветер, клонились и поскрипывали черные силуэты деревьев. Где-то поблизости лаяли собаки, судя по тяжелым, низким голосам, это были огромные сторожевые псы, овчарки или волкодавы. А вдали, в глухой таежной чаще, подвывали холодному ночному ветру бессонные волки.

"Либо меня убьют при попытке к бегству, - спокойно размышляла Лена, ~ либо я заблужусь в тайге. Впрочем, здесь должна быть какая-то дорога, хотя бы проселочная. Но скорее всего меня пристрелят раньше, чем я успею сделать несколько шагов на свежем воздухе. Этот лысый пахан, вероятно, решил распорядиться моей информацией по-своему. Он поверил мне сразу и теперь будет шантажировать Волкова и Градскую до тех пор, пока не станет единовластным хозяином концерна. Интересно, сколько у него уйдет на это времени? Пока что я нужна ему как главное орудие шантажа. Он решил держать меня в человеческих условиях для того, чтобы можно было в любой момент предъявить им свидетельницу - не только живую, но здоровую, чистую, сытую, способную связно говорить.

А потом? Потом я просто исчезну, как отработанный материал. Сережа будет искать меня, он может хоть всю Тюменскую область на уши поставить. В последний момент прилетит на вертолете спецназ и возьмет штурмом дом. Да, конечно. Надейся и жди! - Лена усмехнулась. - Саша из ФСБ знал, кто именно за нами шел. Неужели об этом доме не знает местная ФСБ? А если они дружат с лысым авторитетом? Зачем портить с ним отношения? Худой мир с блатным королем лучше доброй ссоры, а зарплаты у них маленькие. Сами сделают все, чтобы Сережа меня не нашел..."

Спать не хотелось. Лена хорошо выспалась в прошлую ночь. Она почти потеряла счет времени, часов ей так и не дали.

"Графа Монте-Кристо" я читала лет в двенадцать, - усмехнулась она, - ладно, попробуем вспомнить детство".

Перед тем как улечься в постель с книгой, она отправилась в душ. "Может, притвориться, что я заболела? - подумала она, глядя на свое бледное, печальное лицо в большом зеркале. - Я нужна лысому живая и здорова