Глава: 23
К тому времени, когда они прошли по краю каньона около десяти
километров и спустились при этом более чем на километр, до высоты уровня
моря оставалось не так уж много.
Сознание было настолько затуманено, что боль в теле уже почти не
ощущалась. Они шли, то и дело поскальзываясь и спотыкаясь, падали,
перекатывались через голову, шатаясь, поднимались вновь и вновь и
бестолково смотрели на кровь, выступавшую из ран от порезов о камни.
В один из таких моментов Коффин спросил:
- Интересно, похоже ли это на опьянение?
- Некоторым образом, - ответил Свобода, пытаясь сделать линию
горизонта перед своими глазами устойчивой.
Но горизонт все время оказывался над ним, напоминая стену, обнесенную
светящимися крепостными валами, нижнюю часть которых начинала затемнять
приближающаяся ночь. Какой идиотизм - быть ниже линии горизонта.
- Почему люди пьют? - Коффин схватился за голову руками, словно
боялся, что она сейчас улетит.
- Я не пью, - Свобода слышал, как звук его голоса отражается от стен
каньона - голос пророка, колокол, огромный как мир. - Не очень часто...
только глоток, другой... - он не договорил, поскольку его охватил
очередной приступ головокружения.
Он упал на колени, и Коффин, подойдя, поддерживал его, пока его не
стошнило.
Наконец, измученные люди вышли к скале, выступавшей из травы и
подставлявшей ветру свои бока - примерно тридцать метров серого камня
подобно какому-то языческому монолиту. Высоко в небе парил гигантский
кондор, и вечерний свет ложился отблесками на его крылья. Миновав скалу,
они заметили, что антенна локатора повернулась назад.
Коффин остановился.
- Вы можете рассмотреть шкалу? - спросил он. - У меня перед глазами
сплошные круги.
Свобода вплотную приблизил глаза к шкале прибора, но стрелка была
видна словно сквозь бегущую воду. Всякий раз, как он пытался разглядеть,
куда она показывает, эта воображаемая вода покрывалась рябью. Шкала была
близко, дьявольски близко, подобная белой планете, на поверхности которой
отражалась Тайна. Потом она удалялась в бесконечные дали. От нее исходило
какое-то лихорадочное гудение, заполнявшее вселенную, стены которой
рушились, выпуская Галактики в никуда.
Но Свобода не отступал. Он лег и стал ждать, словно кот возле мышиной
норы. Наконец, как он и предвидел, рябь на секунду успокоилась. Свобода
воспользовался этим мгновением, которого оказалось достаточно, чтобы
увидеть, что стрелка указывает прямо вверх. Дэнни был там.
Свобода с криками побежал вокруг скалы. Ее основание имело в
окружности около семидесяти метров и было скрыто среди нагромождения
камней. Когда он, обогнув скалу, подбежал к Коффину, то оставшихся у него
сил хватило лишь на то, чтобы сесть, хватая ртом воздух, и указать на
вершину.
- Он там, наверху? - спросил Коффин, и потом еще долгое время сидел и
тупо твердил: - Он там, наверху? Он там, наверху?
Наконец, немного отдышавшись, Свобода достал последние стимулирующие
таблетки. Они уже приняли этих таблеток столько, что сердца едва не
выскакивали у них из груди, а эта последняя доза чуть не разорвала их на
части. Но зато головы хоть немного прояснились, дав людям возможность
говорить связно и даже чуть-чуть подумать. Они кричали и стреляли из
пистолетов, но им не ответил никто, кроме ветра. В небе над их головами
по-прежнему кружил кондор.
Коффин поднес к глазам бинокль и посмотрел вверх. Через минуту, не
сказав ни слова, он передал его Свободе. Плечи его поникли. Сильный
бинокль, приблизив вершину скалы, одновременно сыграл роль защитных очков
в угасающем свете солнца, и Свобода разглядел, что через край скалы
свешивается какая-то подстилка из веток, травы и сучьев.
- Гнездо, - сказал Свобода.
Его охватил непреходящий ужас.
- Должно быть, оно принадлежит вон той птице наверху, - слабым
голосом сказал Коффин. - Мы, наверно, спугнули ее, когда подошли к скале.
- Значит, - Свобода не смог продолжать и удивился, когда Коффин сам
произнес вслух его мысль.
- Птица убила Дэнни или нашла его уже мертвым где-нибудь в
окрестностях. В гнезде лежат его останки.
В сумерках лицо Коффина было похоже на расплывчатое пятно, но Свобода
заметил его протянутую руку.
- Ян, - сказал Коффин срывающимся голосом, - простите, что я угрожал
вам оружием. Простите меня за все.
- Ерунда, - Свобода взял протянутую ему руку, и они не разжимали
рукопожатия в течение нескольких минут.
- Ну, что ж, - наконец произнес Коффин. - Если мы уже ничего не в
силах сделать. Может быть, когда О'Мелли вернутся из Искандрии, он
согласится слетать сюда на аэрокаре и посмотреть, не осталось ли
чего-нибудь для захоронения.
- Я боюсь, что к тому времени ничего не останется, если местные птицы
периодически очищают свои гнезда, как это делают их сородичи на
Высокогорье.
- Это не имеет значения. Теперь уже все равно. Конечно, ради Терезы
мне бы хотелось, чтобы я смог его похоронить. Но Господь и так воскресит
его в последний судный ден
|
