Глава: 3
Он уселся у рассохшегося стола из неструганого дерева. Дым клубился
под потолком, щипал глаза. Одна-единственная комната с глинобитным полом.
Другая дверь ведет в конюшню, где стоял теперь Папиллон. Костер горит на
плоском камне, распространяя тусклый свет. Хольгер огляделся и увидел
несколько грубых стульев, набитый соломой матрац, немного кухонной утвари
и черного кота, сидевшего на огромном деревянном сундуке искусной работы,
совершенно не гармонировавшем с хижиной. Желтые немигающие кошачьи глаза
не отрывались от Хольгера. Мамаша Герда мешала что-то в железном котелке,
подвешенном над огнем. Это была сгорбленная, сухая старушка со сморщенным
лицом. Ее одежда напоминала драный мешок. Седые волосы редкими космами
обрамляли запавший рот, крючковатый нос и щерившиеся в бессмысленной
улыбке пеньки зубов. Но глаза ее были черные, пронзительные, суровые.
- Ну да, ну да, - затараторила она, - не таким, как я, бедным
старухам выпытывать о том, что незнакомец желает сохранить в тайне.
Хватает таких, что, не оказывая себя, пробираются по этим неспокойным
землям у предела света... И ты вполне можешь быть рыцарем из Фаэра в
человеческом обличье, готовым положить чары на слишком любопытные уста.
Могу ли я, мой добрый господин, все же спросить тебя о твоем имени? О том,
какое ты сейчас носишь, не о настоящем, понятно, если ты желаешь держать
настоящее в тайне от глупой старухи, которая желает тебе только добра...
должна признать, что годы на этой старушке сказались, и она порой болтает
сверх меры... Но назови какое хочешь имя, чтобы я знала, как обращаться к
тебе со всем надлежащим почтением.
- Хольгер Карлсен, - сказал он.
Старуха так и подпрыгнула, едва не перевернув котелок:
- Что ты сказал?!
- А что такого? - неужели его ищут? Неужели это какая-то дикая
околица в Германии? На всякий случай он вытащил из-за пояса кинжал: - Меня
зовут Хольгер Карлсен! И что с того?
- Ох... Да ничего такого, господин мой, - Герда отвернулась, потом
вновь повернула к нему голову быстрым птичьим движением. - Вот разве
что... И Хольгер, и Карл - имена достаточно громкие, сам знаешь, но я,
честно тебе признаюсь, никогда не слышала, чтобы один из них был сыном
другого, отцами их были Пепин и Готфрид, или вернее, Готфрид и Пепин,
чтобы уж совсем точно... Однако король - в каком-то смысле отец своего
вассала, и... <приставка "сен" в скандинавских фамилиях означает "сын":
Хольгер Карлсен - Хольгер, сын Карла>
Чтобы прервать словоизвержение, Хольгер сказал:
- Я не имею никакого отношения ни к одному из этих джентльменов. Это
чистая случайность, что меня зовут именно так.
Старуха словно бы расслабилась и наложила полную миску густого
варева. Хольгер немедленно набросился на него, не забивая себе голову
мыслями о яде или правилах гигиены. Старуха подала ему хлеб и сыр, которые
он резал своим кинжалом и ел руками; налила кружку прекрасного пива. Много
времени прошло, прежде чем он выпрямился, отдуваясь, и сказал:
- Спасибо. Ты мне спасла жизнь, или по крайней мере рассудок.
- Да что ты, господин мой, разве это яства для такого, как ты, кто
наверняка с королями и герцогами за одним столом едал, менестрелей из
Прованса слушал, их песни и острословье. Правда, и я хоть старая да
неумелая, пыталась тебе потрафить...
- У вас прекрасное пиво, - сказал Хольгер. - Я и не знал, что есть
великолепный сорт. Видимо... - он хотел сказать: "Видимо, как ни странно,
ваша местная пивоварня до сих пор не пользуется вполне заслуженной
славой", но старуха, хихикая, прервала его:
- Ох, благородный сэр Хольгер, ты наверняка рыцарь, может и не самого
знатнейшего рода, но человек наблюдательный, сразу видно. Вмиг разгадал те
безобидные штучки, на которые старая женщина вынуждена пускаться. Это
верно, многие из подобных тебе негодуют на столь невинные заклятья, именуя
их проделками Сатаны... Хотя, по правде говоря, в основе своей заклятья те
ничуть не отличаются от деяний иных святых, творивших свои чудеса как для
язычников, так и для христиан... Но ты-то ведь знаешь, как часто тут, на
пограничных землях, пользуются слабенькой магией - не выгоды ради и
прибыли, а чтобы оборонить себя от сил Серединного Мира. И понимаешь ты в
доброте своей, что несправедливостью было бы палить на костре безобидную
старушку только за то, что она зачаровала немножко пива, дабы погреть свои
старые кости в холодные ночи... В то время как хватает здесь сильных
чернокнижников, что открыто пользует черную магию, и как на них все не
падает...
"Она что, хочет сказать, что она ведьма?" - подумал Хольгер. - А я,
выходит, это сразу заметил? Что за болтовня? Что за скверный маскарад?"
Он не мешал ей тараторить - удивлялся языку, на котором она говорила.
Это было весьма странное наречие (на котором он сам каким-то чудом
изъяснялся свободно и обычно) - старофранцузский с большой примесью
немецкого. Хольгер наверняка прочел бы книгу, написанную на этом языке -
но с большим трудом. И никак не смог бы разговаривать на нем так, словно
владел им с младенчества. Как получилось, что попав сюда - куда, о
господи?! - он мгновенно научился говорить на здешнем диалекте?
Он никогда не был большим любителем беллетристики, не читал научную
фантастику - однако все сильнее склонялся к убеждению, что какое-то
невероятное стечение обстоятель
|
